- Ну, здравствуйте, Василиса Ириаровна, рад видеть вас очень в здравии полном. Прибыл я по указу правителя - зверя лютого, чешуйчатого и когтистого!
Закашлялась лгунья прекрасная, пересохло в горле у нее – ни слова в ответ вымолвить не может.
- Вот, возьмите водички, прошу вас, - тут же гость нежданный с кувшином полным и стаканчиком рядом оказался, услужить старается: - столько вам пережить пришлось, удивительной вы силы девица! Отдохните, прошу. Позвольте мне, как свидетелю последних событий во дворце Кощеевом происходящих, за вас рассказ мучительный завершить?
Тяжело осела Василиса на место прежнее: вцепилась в стакан с водой, но отпить из него так и не смогла, уж больно дрожь в руках сильной оказалась. А Владислав уже рядышком пристроился, историю давешнюю продолжает, привирать не хуже самой царевны старается:
- Ох, и не шуточной битва то была, государь – батюшка, уж и не чаяли мы, простые смертные, в живых остаться! Летели клочки по закоулочкам, небо ясное тучами заволокло, а земля и вовсе трещинами вся покрылась – того и гляди, разъедется в стороны, и не станет приграничья вовсе! Но, как и сказала невеста сына вашего, закончилось все победой злодея Горыныча. – оглянулся рассказчик на притихшую совершенно царевну, забрал стакан из рук ее оцепеневших, выпил все сам залпом и завершил повествование быстренько: - поняла тогда девица прекрасная, что за чудище ее пользовать будет, выхватила нож из – за пояса и всадила его в сердце холодное!
- Как в сердце?! Кому??? – Берендей вопросил, царственный зад аккуратно на стул заново пристраивая.
- Чего я?.. – глухо Василиса прошелестела, глаза пуще прежнего округлив.
- Петру семипалому, конечно, телохранителю правителя моего, - отвечал Владислав невозмутимо, - подоспел тот вовремя, загородил собой чешуйчатого. Правда, для него это худо закончилось, ну да профессия такая, ничего не попишешь.
В повисшей следом тишине услышала царевна, как комар мимо двери в кабинет пролетел, а за окном капельки дождя первые накрапывать стали.
- Да не убивала я… - наконец вымолвила Василиса, шумно выдохнула и на перепуганного Берендея уставившись, затараторила:- пригрозила просто змею, что со мной шутки плохи… обозвала его эммм… словом нехорошим. Обозлился он и наказал меня - в лягушку превратил! Не знаю я вовсе, кто этот Петька таков, вот вам крест!
Развел руками Горыныч в стороны, пожал плечами широкими да улыбнулся лучезарно:
- Значит, попутал я что-то. Возраст, знаете ли, годы берут своё. То, видать, другая царевна была – всех упомнишь разве?
Вздохнул Берендей облегченно, поднялся с места и к парочке взглядами скрестившейся направился:
- Ну, знаете ли, господин хороший, - обратился он к Владиславу, явно не до конца понимая, кто к нему в гости пожаловал, - вы хоть и послом главным у хранителя врат значитесь, а ведете себя… Не уместны шутки подобные в тереме этом. Василиса Ириаровна сыном моим спасена была своевременно, так что скоро пир мы в честь свадебки их приготовим, не смотря даже на то, что бесприданницей царевна осталась.
- Великодушный вы человек, - Горыныч в ответ молвил, по-прежнему глаз от красавицы не отводя, улыбку загадочную не пряча, - жаль только мне на пиру том погулять не удастся. Лишь только с нечистью болотной разберусь – тут же велено назад возвращаться, в царство наше, серое да зловонное.
Молчит девица красная, в разговор мужчин внимательно вслушиваясь, гадает, неужто так просто от нее жених прежний отступится?
Отступился. Подождал чего-то, посмотрел пытливо с минуту-другую на Василисушку, но, словно бы не обнаружив того, что искал, отвернулся мигом и интерес всякий к ней потерял. Что-то внутри царевны преломилось сейчас же, неспокойно стало ей, и щемящая тоска изъедать душу принялась, пробуждая нечто давно забытое, в народе толи совестью, толи раскаянием зовущееся.
Вскоре и вовсе вышел вон Владислав, а Берендей еще немного посокрушавшись над судьбою будущей невестки, велел ей отдохнуть как следует, дабы на ужин выйти нарядной и бодрой.
… Не задался день у царевны, так и пришлось маяться ей до вечера самого. Ни поспать толком не смогла, ни в себя прийти… Ждала девица жениха судьбою предназначенного, даже за дверь в комнатку свою выглядывала изредка – все шаги его чудились. Отобедала Василиса слабо, аппетит растеряв окончательно. К вечеру так извелась девица, что только слепец ее красавицей назвать мог бы, душою при этом не покривив.
Тогда, как истинная женщина, решила царевна и на ужин не показываться, дабы не понял Владислав, как тронула ее встреча их давешняя. Пошли ей и в этом на уступки – принесли кушанья разные, да чернавок прислали не в меру словоохотливых, чтобы развлекли невесту Иванову. Те и рады стараться – вместо ртов жернова настоящие, любую сплетню в миг перемалывают и за новую берутся!
Тщательно, в пятый раз уж один и тот же кусок дичи пережевывая, думала бывшая лягушка о своем: стоит ли ей идти и каяться к Горынычу, да в чувствах своих сознаваться, или все-таки гордость поберечь и дождаться, пока сам он объявится? Тут-то до сознания ее голос одной из служек донесся, внимание ее восклицаниями разными привлекая сиюминутно:
- … а он брови нахмурил, подобрался весь, да на царя – батюшку нашего накинулся с речью обвинительной: «Что же вы запустили так места те, заветные? – говорит, - одно дело, когда болото стоит на месте, и другое совсем, когда разливаться на пашни да деревни окольные начинает за дни считанные, людей захватывая! Этак нечисть, там расплодившаяся, за лето от царства вашего клочка земли не оставит!» А наш-то плечами только пожимает: « Вам–то, - отвечает, - какое дело? Сами разберемся. Пока только три бабы и пропали, нам от них ни горячо, ни холодно…». Тогда сероглазый кааак зашипит: « Сссын вессссь в отцсааа! – по столу бамс кулачищем, вскочил на ноги и давай коня своего требовать, - и ты, - на Ивана показывает,- со мной пойдешшшь, пользсссу хоть какую-то принесссешь!»..
- Про кого вы говорите, в толк не возьму? – вскинулась Василиса, на чернавок уставилась разъяренно, - поясните мне все немедля да как следует!
А у самой сердце вскачь пустилось от предчувствия нехорошего, того и гляди споткнется и остановится!
- Так чего ж там пояснять, - мямлит девка в ответ невразумительно, - ускакал посол Змея Горыныча, а с собою жениха вашего прихватил. Сказал, чтоб к утру их возвращения ждали. Только простился уж царь-батюшка с сыном младшеньким – шутка ли второй раз за седьмицу на те же болота черные ехать, тут уж никакая удаль богатырская не спасет.
- Зачем это нужно? – прижала Василиса руки к щекам, головой раскачивает, - на кой дались им болота те?!
- Так нечисть там совсем расхулиганилась, никакой управы нет! – поясняет вторая служка, скоренько остатки ужина на подносы собирая, да раскланиваясь, - народ ропщет, спасения требует. За последние деньки и вовсе плохо все стало, болото из берегов вышло и семимильными шагами ко дворцу двинулось! Только вы не переживайте не об чем, спите, царевнушка, не след вам подобными ужасами головушку светлую забивать…
Хлопнула дверь в покои Василисины, осталась одна она, мыслям своим на растерзание.
Больше часа минуло, а покой так и не обрела метущаяся душа девицы. Успела она и у окна посидеть, и песню грустную спеть, затем попытку забыться сном спасительным предприняла - ничто фантазии в голове ее разбушевавшиеся успокоить не в силах было.
Тогда вспомнила царевна, как раньше, в тереме батюшкином от тоски спасться ей удавалось. Приоткрыв дверь в покои свои, громко Василиса чернавку подозвала да велела ей принести нити шелковые всех цветов что найдутся и ткань белую плотную.
Так, спустя энное количество времени, присела у окна царевна с лучиной зажженной и стала припоминать дом свой, матушку с батюшкой, дворец их, поля да реки…Хотелось ей перенести на картину лучшее, что в памяти осталось. Да только мысли девичьи далеко ускользали все время, туда, куда сердечко ее тянулося давным-давно… Где кольнет иглой раз – там река, берегов не видать, течь начинает, где кольнет другой раз – горы высокие, верхушки туманом закрыты, появляются, где третий кольнет – птицы там летят, крыльями огромными машут, ветра холодные разгоняют.