— Р-р-редчайший экземпляр-р! — неожиданно для самого себя вдруг возопил он. Головы тянитолкая сонно зачмокали.
Обеспокоенная карканьем, в комнату вошла Марья Ванна, инструктор дошкольного воспитания.
— Триста лет прожил, мог бы и соображать кое-что, — она ткнула в сторону Ворона костлявый палец. — Дите спит, чего орать? И вообще, посторонние могут быть свободны. Режим прежде всего. Кому понравится, чтобы его спящего разглядывали?
Все вышли, остались только Марья Ванна, Алешка и вент Оум. Детеныша осторожно переложили в плетенку, унесли в вольер…
Перед сном, когда, поставив защиту от ночных насекомых, воспитатели уходили к себе, в спальнях велись странные разговоры. Рассказывали, что Алешка запросто бывает в Заколдованном Лесу, что черный пес Гром разговаривает не хуже Ворона, но скрывает это, что тот дядя Иванушка, который принес тянитолкая, действовал по наущению Алешки и он же по ночам закапывает в песок неожиданные деревянные игрушки. А в Заколдованном Лесу для воссоздания сказочных форм жизни пользуются старинными рецептами, в которых зашифрованы составы весьма эффективных мутагенов гарантированного действия. Конечно, хорошо бы там побывать, но Сатон никого в этот Лес не пускает, потому что, смешно сказать, боится за неокрепшие детские души. Тянитолкай, говорили еще в спальнях, ненормально толст, его перекармливают. Потом кто-то высказал мнение, что вдруг это животное вообще не взрослеет? Вот здорово было бы!..
А в это время Нури и Алешка прогуливались перед сном неподалеку от вольера, ожидая часа, когда надо гасить высоко подвешенные над крышами светильники.
— Представляешь, Нури, целый муравейник дюймовочек! Не совсем муравейник, а так, пень здоровый такой. И домики, домики — как опята. Под двускатными крышами.
— Сам придумал? — Нури со светлой завистью оглядел акселерата.
— Не веришь? А это видел? — Алешка достал из-за пазухи берестяной сверток. Развернул. Старославянской вязью на нем было написано:
К жителям зоны. Обращение. Родились дюймовочки. Кто хочет видеть и помочь пусть приходит босиком и натощак как прокричит первый кочет. Сбор насупротив колодца по ту сторону тына где доска отходит.
— Сам, что ли, писал? Стиль… и ни единой запятой! Чему вас только в школе учат?
— Что уж ты, Нури! Иванушка дал. А в школе действительно… по двенадцать человек в классе! Я у него недавно в гостях был.
— Учителей не хватает, слишком высокие требования… В зону-то как попал? Через силовую завесу?
— Это от вас завеса, от взрослых. А народ там вполне, хотя немного замкнутый. Ну, да ты быстро привыкнешь.
— Как это я привыкну, с чего бы я привыкал? Да и не пройти в зону.
— Это правда, взрослому не пройти. По двум Причинам. Первая: взрослый все равно ничего не увидит. А вторая: если и увидит, так не поверит. Ну и нечего зря… — Алешка помолчал, потом спросил, глядя в сторону: — Ну так что, пойдешь?
Дюймовочки, подумал Нури. Целый муравейник…
— Я же взрослый!
— Пусть это тебя не волнует, воспитатель Нури. Марь Ванна сказала, что ты никогда не повзрослеешь.
Они остановились у вольера, в котором жил тянитолкай. Прежде чем окончательно улечься, тот пощипывал стриженую травку. Опасения Сатона, что он разорвется, не оправдались: тяни-толкай передвигался подковкой, так, что каждая пара ног у него была передней.
К проволочной ограде прижался медведь, не спуская глаз с теленка. Ворон гулял по верху ограды, а со стороны, противоположной медведю, неподвижно стоял белогривый золотой конь и тоже таращился на тянитолкая. Днем его долго рассматривала лосиха с детенышем, потом ушла. Охотник Олле рассказывал, что из леса приходили и волки — ночью, чтобы их не видели… Теленок был пузатенький, ленивый и с плохим аппетитом. По-настоящему оживлялся он, только когда рядом был пес Гром, и это многих удивляло. Травоядный тянитолкай льнул к собаке, а ведь она, ни дать ни взять, хищник, о чем мы порой забываем…
— Значит, договорились, да? Завтра за тобой зайдет Гром. Как услышишь рык неподалеку, сразу выходи. За малышей не беспокойся, я тебя подменю на время отсутствия.
Сразу после утреннего обхода спален, еще до побудки, Нури связался по видео с директором. На голоэкране дед хорошо смотрелся, только борода его расплывалась у границ сфероида.