— Да будет так. Может этим богам не помешает немного человечности. Сследущий, кому ты дашь ссвоё ссоглассие, ссразу сстанет твоим ссупругом, равным в правах с этим. Даю время на выбор будущего мужа. Но не затягивай, иначе накажу. А это мой дар. Протяни руку. — богиня зависла над с трудом стоящей девушкой и царапнула клыком, зеленоватым, от источаемого яда, протянутую руку.
Как уходили змеи, я не смотрел. Как только меня отпустили я рванул к любимой. Её тело, ещё не отошедшее от моего яда, не выдерживало подарка богини. Царапина на ладони вспенилась, а саму девушку била крупная дрожь. Маленькая, хрупкая, нежная. Слишком много на неё свалилось сегодня.
Но какая же она смелая. Защищать наших малышей на любых условиях, это дорогого стоит. Жаль, что богиня не оставила малышке выбора. Но может я смогу уговорить её, что всё не так плохо, как кажется.
Не теряя времени, я подхватил, потерявшую сознание, Мари и рванул в лабораторию.
Хвостом я чуял, что богиня не станет убивать мою любимую, раз приняла решение, что воспитывать детей будет моя малышка, но исключить возможность очередной жесткой проверки, по типу выживет-не выживет не мог.
Стол для образцов, длинной почти два метра, был пуст, в отличие от кушетки, заваленной мамиными образцами.
Я уложил любимую, завёрнутую в плед, на бок, подложил под голову сложенное в четыре слоя полотенце и накрыл ещё одним одеялом.
Не смотря на то, что она была без сознания первым делом я ввёл ей недавно созданный мной препарат. Он тормозил процессы возбуждения нервных волокон и в целом давал хороший седативный эффект. Чтоб в бессознательном состоянии она не навредила себе. Побочным его эффектом было повышение температуры, но это было нам сейчас только на руку. С каждой минутой температура её тела становилась ниже. И если для василисков это не страшно, вплоть до слияния с температурой окружающей среды, то как это отразится на человеке или дриаде я не знал.
Вторым средством я снимал болевые симптомы и возможные аллергические реакции и погружал малышку в искусственный сон. Но это лучше, чем, испытывая все прелести отравления и перестройки иммунной системы, она сейчас металась бы между сном и явью.
А вокруг Марии разворачивались крылья магии. Моя сила скользила по её телу и обволакивала собой, согревая. Магия Матери искрилась под кожей, изменяя, подгоняя под одной Змее известные рамки тело моей женщины.
Мария
Просыпалась я, как будто выныривала из глубокого слоя воды. Слабость и сильнейший голод, вот что я ощутила, открыв глаза. Я вспомнила себя, а также немало узнала, благодаря божественному подарку.
Например, детки, под которые мимикрировали боги, неплохо общались между собой мысленно, а для своего роста использовали мою силу, что мешало мне самостоятельно избавиться от наведённых чар. Да, сознание у них детское, в божественном понимании. То есть последствия ещё не просчитывают, и тянут силы из ближайшего открытого источника, капризничают, оказавшись в беспомощных телах. Но по сути намного более развиты нежели я могла представить.
В голове был страшный кавардак.
Все события, что произошли после моего участия в ритуале, выстраивались в новые связи с прошлым, давая мне увидеть более полную картину.
А ещё эта слабость, мешающая подняться и рассмотреть что-то кроме потолка. Но самым неприятным было всё что произошло с моими рыжиками. Не узнала, ничего не ощутила, лишь голоса показались знакомыми, да ещё наговорила гадостей Гору и поддалась на провокацию Сида.
Может послушать Катю и сбежать в её академию? Трусливо, да. Но я и не позиционировала себя как героя без страха и упрёка.
А как же дети? И пусть они не родные, но… они стали мне нужны, они стали мне близки и бросить их, как оставить часть себя.
На секунду представила, что больше не увижу ангелочка и демонёнка, и не встречу больше моих рыжиков. Вот совсем и никогда. И такая тоска накатила, воздуха в лёгких стало категорически не хватать, а из глаз непроизвольно потекли слёзы.
И кого я обманываю, своим желанием сбежать, если они все мне нужны?
Два одеяла я кое-как спихнула со своей ослабевшей тушки. Сразу стало холодно, одеть меня никто не удосужился. Первый шаг по прохладному каменному полу, отполированному до состояния катка, отразился волной болезненного покалывания в стопах и икрах.
Я находилась в лаборатории. Белые гладкие стены и пол, несколько столов с оборудованием, магические светильники источали белый свет, сейчас приглушенный, но не ставший от этого приятнее.
Я завернулась в простынь, что лежала поверх одеял и, видимо, сохраняла тепло. Краем мозга я решила, что ходить совсем без ничего по чужому дому — не комильфо. Как показала жизнь, я правильно решила.
Расстраиваться из-за того, что никто не сидит у моей постели не страдает в ожидании моего пробуждения, не стала. Не удивлюсь если рыжики чистят мир от сектантов, надо же мальчикам истребить своё состояние беспомощности, а лучший способ — это локальная война.
Память услужливо подкинула воспоминания моего пленения, как со мной обращались, как убили на моих глазах нагу. И я поняла, что ни в коей мере их не осуждаю, а даже активно поддерживаю.
Зато теперь встало на место нежелание ребят рассказывать про девушку на паланкине и реакция окружающих.
Увлечённая рассуждениями, я медленно, опираясь на стеночку и часто останавливаясь, выбралась из подвала.
Что должно было меня насторожить, так это повышенный уровень шума. Ну такой привычный нам всем гул нескольких мужских голосов. Когда говорят не громко, но все разом, и создаётся впечатление, как будто рядом растревоженный улей.
Я целенаправленно ползла в сторону шума, желая выяснить, а где, собственно, мои мужчины, в количестве четырёх особей. Дверь в комнату открыла с шумом, почти упав в проём. Гул смолк, и пар сорок мужских глаз скрестились на мне. Я судорожно вцепилась в края простыни, норовившей сползти с меня в такой неудобный момент.
— Мари. — Сид оказался возле меня, спустя несколько секунд. Взволнованный, обеспокоенный моим состоянием, он заглянул мне в глаза. — Как ты себя чувствуешь?
— Терпимо. — я слабо улыбнулась, тронутая его заботой.
Он повернулся к гостям и, обняв меня со спины, рукой придерживая предательницу-простыню, сказал:
— Позвольте представить вам мою невесту, Марию. Наш союз был одобрен Матерью. — он внимательно осмотрел собравшихся, часть из которых оказались явно недовольны его последней фразой.
Гор сидел среди собравшихся. Его взгляд сказал мне больше, чем я хотела знать. А если принять во внимание, всё то, что я сказала ему раньше, картина выглядела совсем отвратительно. Я сама сказала, что это просто секс, и в тот же день приняла предложение Сида. Боже мой, такой паскудой я себя ещё никогда не ощущала.
А в то же время глазах окружающих мужчин разгоралось понимание, что жених то один, а в их обществе более многозначные союзы, и у кого-то может появиться шанс.
Я не читала их мысли, но каким-то образом улавливала общий настрой. Кстати, не у всех этот настрой был. Где-то половина мужчин смотрела на меня, чтобы просто посмотреть. Но вторая половина, уже, мысленно, стянула с меня простыню, а несколько самых резвых уже ощупали.
Почти сгорая от нескромных взглядов, я решила расставить все точки над i.
— Гор, ты не проводишь меня к нашим детям? — я извиняясь посмотрела на Сида. А он с затаенной радостью и некоторой опаской, на грани слышимости спросил:
— Ты всё вспомнила?
Я лишь тихонечко кивнула.
***
Я лежала на руках у Гора, а он осторожно нёс меня к себе в спальню. Молча. Я не знала, как начать разговор. Когда мы уходили, Сид обронил, что дети с бабушкой и скорее всего спят, так что не стоит их сейчас беспокоить. Но был проигнорирован братом.
Я осторожно вдыхала запах мяты, спрятав лицо у моего мужчины на груди. Моего ли? Мужская гордость странная штука. Когда мужчина влюблён, бывает, что он и не помнит о ней, но стоит по ней потоптаться, как мужчина вспоминает о её существовании и начинает её холить и лелеять.