— Добрый день, хозяюшка, — прозвучала у меня за спиной глубокий нежный голос. — Я немного припозднился, проверял активность в южном секторе. Не накормишь ли усталого защитника?
Я обернулась, чтобы посмотреть на говорившего.
Существует такой тип мужчин, на которых хочется смотреть и смотреть. И это зависит не от цвета глаз или волос, они могут быть невысокими и не мускулистыми, но харизма и ощущение мужчины буквально окутывает их с ног до головы и не даёт оторвать взгляд.
Немного квадратное лицо с твёрдым подбородком, пшеничные волосы до плеч, синие, как летнее море, глаза, маленькие морщинки, как солнечные лучики, разбегающиеся из уголков глаз, крупный, чуть длинноватый нос, который его совсем не портил, а лишь добавлял какого-то шарма. Про рост под два метра и косую сажень и говорить не хочу, они все здесь такие, василиски. Встреть я этот экземпляр месяц назад, наверное, очаровалась бы с первого взгляда.
— Ну так как, хозяюшка, накормишь? — он прислонился к высокому косяку, но я видела только его взгляд. Лукавый, понимающий, капельку игривый.
— Ну садись, коль пришел, гость неведомый.
Плов, чай и пара булок были водружены на стол перед блондином в комплекте с приборами.
Я вернулась к кормлению детей. Нет мне дела до чужих мужиков, даже свободных. В своих четырёх разобраться бы, и мозги в нужных местах подкрутить.
Всё понимаю, но отношения их не принимаю. Мелькнула мысль отыграться ревностью, но была отметена, как глупая. В вопросах любви эти хвостатые парни шуток не понимают. Я и сама не простила бы игры с моими чувствами. Но своим поведением они подорвали моё к ним доверие, и я не могу всё спустить на тормозах.
— Что печалишься, хозяюшка? — манера его речи сбивала меня с толку. И лишь сопоставив внешность и способы обращения ко мне, пришла к выводу, что этот василиск стар, просто мега стар.
— Да, злюсь я, дедушка, на оболтусов рыжих, что, по дурости своей, от меня правду об опасности утаивают. А если б я к сестре, как собиралась погостить, ушла? Тут бы такой переполох поднялся, все бы на головах стояли, а я б с детями и думать не думала, что можем беду накликать на семью свою.
— Да, девонька, праправнуки мои зря тебя не упредили о беде возможной, — а потом так бесшабашно улыбнулся, что у меня сердце радостно ёкнуло. — Я могу тебя спрятать на несколько часов в безопасном месте, что тебя не найдёт никто, детей не бери, их укрыть не смогу, боги, пусть и малые, а сила их ощущается из любого уголка света. Ребят своих предупрежу, а твои пусть побегают.
— Ой, благодарствую. Только через час, я малышей спать уложу.
— Тогда у дверей комнаты твоей через час буду. За еду спасибо, хозяюшка, — он подмигнул, отставил приборы и вышел из кухни.
И только когда василиск удалился, в голове немного прояснилось, как из тумана вынырнула.
Я сидела с малышами и думала, на что же я подписалась…
Наверное, какая-то часть мозга, ответственная за инстинкт самосохранения, вовремя очнулась и подсказала захватить подаренный сестрой телепорт. Последующие события доказали мне, что не всем василискам можно верить.
Почти через час малыши уснули, а я всё больше хотела отказаться от авантюры, но предусмотрительно сложила письмо и убрала в трусы. Ну так, на всякий случай. Ощущала себя идиоткой, но внутренний голос твердил, что надо. А может, это говорила моя новая сила, что в будущем не раз помогала предугадать, когда маленькие боги начнут организовывать новую шалость.
Итак, через час я, собранная в домашнее платье, тонкую шаль и домашние балетки, вышла из комнаты. Мужчина ждал меня, прислонившись к стене, напротив дверей.
— Готова? — игривость в голосе не вязалась с напряженным взглядом, но я списала это на трудность ухода из дома, напичканного охраной, и кивнула. Да и оказавшись в непосредственной близости от мужчины, почему-то, захотела ему довериться.
— Идём, — ощущения шероховатой мужской ладони, сомкнувшейся на запястье, не стыковалось с их ухоженным видом, и я начала подозревать иллюзию, наведённую на индивида, который сейчас, короткими перебежками, вёл меня из дома. Вырывать руку и кричать я не стала, не желая ощущать себя ещё большей идиоткой. Из дома мы вышли, охрана, что должна была караулить выход снаружи, крепко спала и даже сладко посапывала.
— Это вы их? — да, я самая натуральная Мисс Очевидность.
— Просто сонная трава, надо же как-то незаметно уйти. А теперь тихо. Привлечешь к нам внимание, и из дома ближайший месяц не выйдешь.
Угроза возымела свой эффект, и я, тихо ступая, пошла за василиском, который так и не выпустил моё запястье из захвата.
Мы отдалились от дома метров на триста, когда я ощутила некий дискомфорт в районе солнечного сплетения, как будто эластичная нить, связующая меня с домом, натянулась и тянула назад. Я даже замедлила шаг, заставляя василиска идти медленнее.
— Идём, до границы немного осталось, — он дёрнул меня, увлекая за собой, но теперь я осознанно тормозила наш поход.
— Я возвращаюсь, — решение я изменила спонтанно, но теперь ясно понимала, что мне нельзя отдаляться от малышей. Наверняка они ощутили что-то похожее и вот-вот проснутся, если уже не проснулись, и вообще, вся затея казалась мне неправильной с самого начала, но только сейчас я полностью уверилась в своём опрометчивом решении, принятом в момент обиды.
— Быстро! — не знаю, чего он хотел добиться своим окриком, но я уперлась ногами в землю и попыталась вырваться, только вот силы были совсем неравны.
Он обернулся ко мне, его глаза сверкнули серебристым светом, и ничего не произошло. На несколько секунд наши взгляды столкнулись, мой вопрошающий "А что, собственно, должно произойти?" и его "Почему ты не каменеешь?".
Последующие пара минут растянулись для меня, по ощущениям, на более долгий срок.
Василиск перебирает воздух пальцами, будто играет на невидимых клавишах. За его спиной открывается красный зев перехода. В нескольких метрах от того места, где мы стоим, в том направлении, куда этот мужчина меня вёл, появляются мои рыжики и ещё какие-то василиски. Мы замечаем их одновременно, и мужчина, дёрнув меня за руку, притягивает и разворачивает к себе спиной, я становлюсь живым щитом, прикрывающим лишь часть мужчины, но всё равно затрудняющим доступ к телу.
Никто не кричит и не угрожает, похоже василиски не собираются выяснять и пояснять «ху из ху» и что происходит, как в дешевых боевиках. Никакого оружия в руках ни у кого нет, да и зачем, когти и хвост василиска сами по себе отличное оружие, и часть из них в данный момент упирается мне в шею, кажется, раня, но мне так страшно, что я не знаю, так это или мне мерещится.
Вдруг за моей спиной слышится хрип, когти на шее чуть сжимаются, теперь точно царапая кожу. Сильнейший толчок в плечо, от которого, кажется, сустав сходит с положенного ему места, и я лечу в зев перехода, не имея возможности затормозить и хоть за что-нибудь зацепиться.
Единственный звук, что я слышу — это крик отчаяния за моей спиной. Боль в груди становится невыносимой, с каждым проведённым мгновением в переходе она усиливается и выворачивает мою грудную клетку изнутри. Я никогда не знала, что боль может оглушать, ослеплять и сводить с ума. Обезумевшее сердце пытается выбраться на свободу, легкие горят и плавятся.
Приземление на камень я даже не ощутила, хоть и содрала себе ладони до крови.
Боль в груди оборвалась так же резко, как началась, оставив после себя тянущую пустоту. Я цеплялась за песчинки утекающего сознания, расслабившегося от ушедшей боли, понимая, что не имею права сдаваться, что сейчас каждый миг моего промедления может стоить жизни, и даже не моей, а малышей. Если мне так больно, то каково же им, крохотным комочкам, ещё не умеющим управлять своим телом, но уже несущим на своих плечах ответственность за будущее мира.
С трудом перевернувшись на спину я осознала, что не чувствую руки. Оказывается, это был болевой шок, потому что через пару мгновений плечо заболело так, что лучше бы рука навсегда потеряла всякую чувствительность. Здоровой рукой, превозмогая себя, я задрала край юбки и достала сложенный вчетверо лист.