до сих пор я на этой земле».
Проводник помолчал, глядя в ночь за окном,
по щекам покатилась вода:
«Я не предал Его! Я был с Ним заодно:
у весов ведь две чаши всегда».
Он ушел. Ну а я до утра не сомкнул
воспаленных, испуганных глаз.
На платформу как будто бы в небыль шагнул,
вспоминая полночный рассказ.
…Часто сон вижу я – не уходит он прочь,
не давая забыть про Огни:
в полутемном вагоне пьет горькую ночь
молчаливый седой проводник.
16-20 февраля 2003
Притча о Ненависти и Любви
Рядом с нами, всего в двух шагах (неспроста),
В доме многоэтажном и длинном,
Проживала Любовь – и скромна, и чиста,
Простодушна, и, даже, наивна.
Остается добавить единственный штрих:
Так случилось – скажите на милость! —
Повстречалась ей Гордость – завидный жених,
И Любовь (извините) влюбилась.
Гордость к ней снизошла, завязался роман
(Ненадежное, броское слово:
Он дурманит как ром и читающий пьян,
Дочитал – и рассеялся сладкий туман,
Не устал – перечитывай снова).
Ну а Гордость устала, роман надоел
И к Любови – увы! – охладела.
А Любовь – что поделать, таков, знать, удел —
Разлюбить и забыть не сумела.
Жизнь имеет свой план, и роди́лось дитя,
Ворвало́сь в этот мир, иль прокра́лось.
И, быть может, отцовские чувства так льстят,
Только Гордость осталась – играя ль, шутя, —
Превратившись из Гордости в Жалость.
Что ж, семья так семья. И Любовь зацвела,
И в заботы, и в быт окунулась.
Но, хоть Жалость бездельницей и не слыла,
Равнодушием вдруг обернулась.
Повздыхала Любовь, погрустила тайком,
Да подушкою вытерла слезы.
«Значит, это мой крест, жить с таким мужиком», —
Размышляла она и мечтала о том,
Что воскреснут увядшие розы.
И Любовь пуще прежнего холила дом,
Свое чувство сверяя с терпеньем.
Ну а муж лишь совсем изменился лицом —
Равнодушие стало Презреньем.
«Ей ну все нипочем, – думал муж о жене, —
Ей в лицо наплюешь – улыбнется».
Хоть не мерился он добродетелью с ней,
Не хотел для нее выше быть и сильней —
Все равно был ей светом в оконце.
Все усилья Любви унеслись в пустоту —
Ведь мелодия гибнет без такта.
А Презренье последнюю стерло черту,
Превратившись вдруг в Ненависть как-то.
Так Любовь и с ней Ненависть вместе живут
Как в иссушенном зноем колодце.
И вы спросите: как же дитя их зовут?
Он Цинизмом с рожденья зовется.
Оставайтесь собою всегда, до конца,
И не потчуйте ближнего ядом.
Не скрывайте под маской живого лица,
Лучше пусть ваш ребенок растет без отца,
Чем с Презреньем иль Жалостью рядом.
От Любви и до Ненависти только шаг;
Не петляйте, коль чувство не прочно.
Будьте честным во всем – ложь первейший наш враг,
А иначе пойдет все неверно, не так,
Если первый ваш шаг был неточным.
15-17 мая 2003
Пишите письма
На крыльях снов качается рассвет,
И снова тает звезд холодных россыпь.
Зачем мы здесь? – кто может дать ответ,
И почему нас мучают вопросы?
Нам не поможет созданный кумир.
Пойдем след в след за добрым верным другом.
И прежде, чем объять пытаться мир,
Себя познать придется. Круг за кругом.
Спроси́те – и услышите ответ.
Лишь только СЛУШАТЬ нужно научиться.
Нельзя бояться вдруг услышать «нет» —
Такой ответ нам тоже пригодится.
Глаза и уши нам, бывает, лгут.
Нельзя терять терпенья и упрямства.
Пишите «Письма» – и они дойдут,
Преодолев запретное пространство.
Пусть тишина натягивает нерв,
Пусть только эхо нам в ответ смеется.
Вдруг на другой, неведомый манер,
Когда-нибудь нам Вечность отзовется?
23 июня 2003
Всерьёз
Андрею
Жил на свете чудак не от мира сего.
Я всю жизнь с ним, наверно, дружил.
Чудаком не считал он себя самого,
И как думал, так, в общем, и жил.
Он картины писал – он художником был —
И раскрашивал мир за окном.
Он был занят всегда, но совсем не спешил,
Успевая везде и во всем.
Кукол он мастерил и куда-то девал —
Может, просто раздаривал всем.
«Оживают они, – подмигнув, объяснял. —
Оживляют и нас. Но не всех».
Идя следом за ним, отставал вечно я,
Пот ронял и дышал горячо.
Он всегда поджидал терпеливо меня,
Улыбаясь мне через плечо.
И не мог я понять, как он Время провел