Сам себе стал чужой —
Если вместо «любовь»
Написал вдруг «любой».
Будет мир как тюрьма,
Если жить не любя.
Так не сходят с ума —
Так теряют себя.
Осень – жизнь вполсвечи
Или яркая смерть?
Выбирать научись —
Падать или лететь.
Сердцем все не понять,
Не достанешь до дна.
Если жалость не смять,
Станет жалом она.
Звук бумаги вразрыв
Я теперь не терплю.
Будто нож, будто взрыв,
Рвет он душу мою.
…Откричался, устал.
Строчек пульс поутих.
Сердцем я отстучал
Этот кардиостих.
Мне б язык подвязать,
Что-то стал я речист.
Надо б яду принять —
Перечту этот лист.
12-19 августа 2002
…за миг до…
Опадает листва, поседевшая золотом —
Иногда предстоит умереть, чтобы жить.
Вот молчанье уже стуком сердца расколото.
Где мне взять тишины – стон души заглушить?
Сквозь чужие слова и бессилие губ немых,
Сквозь бетон колеи безупречных невежд,
Ты глядишь на меня и в глазах твоих ливневых
Тонет лодка моих сумасшедших надежд.
Что услышу в ответ на свое откровение?
Что отвечу я сам, услыхав приговор?
Растворятся ль в судьбе ледяные мгновения
Или жизнь разметают лавиною с гор?
…Опрокинется мир вдруг часами песочными —
Станет снегом вода, станет прозою стих —
Коль засыплют меня прописные и строчные
Буквы страшного НЕТ с губ дрожащих твоих.
Поплывут берега вдоль реки обездвиженной,
Отпирая замки́ бесполезных мостов.
Запрокинет свой зоб в небо месяц обиженный,
Чтоб оплакать медведицы звездный остов.
…На ресницах твоих искры солнца нанизаны —
Нить надежды прочней для меня, чем канат —
Над нависшими в жизни глухими карнизами
Будет радугой мне твой теплеющий взгляд.
Я за миг до беды или счастья заветного.
Нет дороги назад, все решается здесь.
Недостоин, боюсь, я чего-то ответного.
Мне, наверное, много того, что ты – есть.
11-16 сентября 2002
Не бойся, не верь, не проси
Свободную душу схватили
и два белоснежных крыла,
взяв ножницы, укоротили —
чтоб больше летать не могла.
И в тесное тело впихнули,
как будто надев кандалы,
и с Неба на Землю швырнули —
в тюрьму из рассветов и мглы.
И память о Небе отняли,
и страшный отмерили срок.
Надежды немного ей дали
и Веры горячий глоток.
И в страхе потерянно бродит
ушедшая в пятки душа.
Нигде не укрыться – находят
и всё испытанья вершат.
Рискуя душевным здоровьем,
инъекции делают в кровь
и травят великой Любовью,
коль выдохлась просто любовь.
И рвут, если струны не прочны,
и бьют – да туда, где больней, —
и освобождают досрочно
любимых и близких людей.
А время то медлит жестоко,
то пустится с места бегом.
Считая мгновения срока,
стучится в груди метроном.
Тоскует душа на планете
у звездной колючей стены
и светит, безжалостно светит
тюремный прожектор луны.
…Не бойся – не вечно все это.
Не верь, что оставят без сил.
Попросишь – и включат рассветы.
Но ты все равно не проси.
23-25 сентября 2002
Променял
Вот и осень опять.
Я любил эту женщину-Осень.
Золотистая прядь
чуть скрывает заплаканный лик;
как забывшийся шут,
ветер трогает снежную проседь.
Я стихов не пишу —
это просто обычный дневник.
Шел, да будто упал.
Может, шаг не с ноги нужной начал.
Кто я был, кем я стал —
не пойму заболевшей душой.
Я грущу по Весне,
ну а Осень безудержно плачет,
прислонившись ко мне
своей мокрой, холодной щекой.
Что на что променял?
Разлюбил? Или, все-таки, предал?
От себя ли устал,
на ладони упав головой?
Что же я натворил?
Не предвидел, не думал, не ведал?
Без руля и ветрил
кораблем дрейфовал за волной.
Подарила Весна
аромат позабытой свободы,
пробудила от сна
и дала путеводную нить.
Закружилась душа,
растеряла всю ржавую одурь.
Стало ближе на шаг
то, что я называл словом «жить».
Осень бьет по щеке
на ветру изогнувшейся веткой,
отражая в реке
хмурый взгляд дождевых облаков,
и подолгу стоит,
глядя в окна на лестничной клетке,
тихо рамой скрипит
и вздыхает волной сквозняков.
А когда-то она
синим взглядом своим волновала,
за собою звала
в расписную, с туманами, даль,
и в ладони мои