— Ну, и что же?
— Силком возьмите, — высоким звенящим голосом говорит Вася.
— Да как же силой?! Так нельзя… Уговорить попытаюсь, — раздумчиво говорит Вера Петровна. — И читать умеешь?
— А вот книжки, вот они… Батя покойный с фронта привез. — И дрожащими руками, торопясь и путаясь в зипунке, вытаскивает из-под пояска книжки. — Читаю…
И, не дожидаясь приглашения, захлебываясь и сбиваясь, Вася стал читать эти много раз читанные строки.
— Э-э… да ты их наизусть читаешь, — засмеялась Вера Петровна.
Она молча перелистывала книжонки. — Про царя тут. Старые уж очень книжки.
— Знаю. Революция теперь. И царя давно нет.
Учительница засмеялась:
— В новых книжках про то учат.
— А мамка не пускает. Говорит, пускай другие учатся, — умоляюще перебил Вася.
Он посмотрел на Веру Петровну. В нем наростало отчаяние.
— Да я бы и по хозяйству… Справился бы. Так охота книжки читать. Время хватит.
— Ты не волнуйся, мальчик, — мягко заговорила после некоторого молчания Вера Петровна. — Зовут-то тебя как? — вспомнила она.
— Василием звать.
— Ну вот, Вася, я схожу к твоей матери. Поговорю… Убедить ее постараюсь. А пока пойди. Поздно уж. Мать искать тебя будет. Ведь не знает, куда пошел, — ласково кладя руку на плечо Васе, говорила учительница.
Проводила Васю до двери. Вася на ходу засовывал книжки за поясок.
— А книжки ты эти не читай… Отложи их, мягко говорила она, стоя с Васей на крыльце. — Про новое читать будешь.
— Ладно… Мамку позовете?
— Приду сама. А ты не боишься? — вглядываясь в черную тьму, лежащую за освещенной полоской дома, спрашивала Вера Петровна.
— Н-не… — нерешительно отвечал Вася. — Я пойду.
Вера Петровна долго стояла на крыльце, прислушиваясь к удаляющимся шагам мальчика. Ей было жалко его.
А Вася, приободренный, опять пробирался в густой темноте, направляясь к дому. Теперь он шел по большой улице. Он не боялся уже темноты, не думал о ней. Он шел, погруженный в счастливые мечты. Он верил в силу учительницы, верил, что она уговорит мать, и он пойдет в школу и получит книжки и будет учиться вместе со всеми. И он не будет уже бояться насмешек мальчишек и особенно лавочникова Ваньки.
Авдотья беспокоилась.
— Куда запропал, господи! — недовольно сказала она. — Темь такая, и собака на улицу не выйдет. Чтой-то неспокойный ты стал, Васютка?
Вася торопился залезть на печку.
Здесь, по крайности, обдумать все можно. Мать думает, что он уже спит, и не обращается к нему с разговорами. А он не спит. Голова его работает лихорадочно. — "Завтра, сказывала, придет. А вдруг… — страшная мысль выползает неожиданно, — а вдруг и опять не пустит. Тогда што? Как тогда? Куда жалиться итти?" Вася засыпает с этими тревожными мыслями, всхлипывает и беспокойно ворочается во сне.
Как и всегда, встал Вася перед рассветом, пошел к корове; убрал ее, дал сена. Делал все молча, спокойно и уверенно, как делается уже давно привычной ставшая работа.
"После классов, сказывала, придет учительница. А теперь время еще мало. Темь еще на дворе".
Рассветало медленно. Встала мать и с подойником в руках прошла к корове.
Вася пошел к соседу Федору, чтобы с ним вместе поехать в лес по дрова. У Авдотьи лошади своей не было.
Лес был недалеко. Вася торопился, но Федор не спешил, и по дрова поехали не скоро. А когда вернулись, уже время было позднее, и Вася заволновался еще сильнее.
В этот день воздух был ясный, прозрачный и холодноватый. Лес стоял почти голый, и пожелтевшие листья, мокрые от вчерашнего дождя, жалобно шуршали под ногами.
Вася делал все как бы в забытьи. В забытьи подъезжал с Федором к конторе лесничего. Ордер брали.
— Теперь не то, что прежде. Прежде едешь в лес, рубишь… Пропадало много зря. Теперь в контору пожалуйте. Порубка нынче по плану, — рассуждал Федор, мужик с широким корявым лицом.
И нельзя было понять, что Федор находил лучше — прежде или теперь.
Вася плохо вслушивался в его слова. Всем существом был он в ожидании той минуты, когда войдет в их избу учительница. Задумался так, что чуть ногой под топор не попал.
— Чудной ты кой-то седни, Васька, — сказал, занятый работой, Федор. — Чисто спишь.
Вася не отвечал. Молча помогал он Федору пилить старые, подгнившие деревья и укладывать их на возок.
Работал, действительно, как во сне. И, как во сне же, шел рядом с Федором обратно. Шли за возком молча. Лишь изредка бросал Федор лошади: Н-ну, милая!
Вася думал об учительнице: "Может, уже и была. Говорила с мамкой". Охватывало острое беспокойство. Он поднял голову и посмотрел на небо. "Не-е… Только, може, классы кончились".