скалы». Он шмыгнул носом - ночной холодок начал пробирать его - глубокая осень, как-никак. «День Сталкера, блин, придумали!» - ругался Васька. Почему 3 ноября День Сталкера - никто точно не знал: кто говорил - что это день рожденья самого первого сталкера, кто уверял - что это день, когда нашли первый артефакт в Зоне; причем любой торговец клялся, что скупил его - именно он. Ну да, им-то любой лишний праздник - дополнительный навар и повод ободрать честного сталкера, как липку. Васька поклялся, что отныне для него единственным праздником в году будет Новый Год. Он уже совсем пожалел - и что приперся в Лысый Яр, и что не продал «Полярную Звезду» сразу, и что поднял шум из-за кражи - сейчас бы сидел во хмеле и тепле... Вдруг послышался шорох - Васька замер, чуть выставив вперед нож, не дыша, широко открытыми глазами высматривая темноту. Сердце застучало как молоток. «Ну, вот и началось...» - мелькнуло в голове. Наверху послышались шаги, потом лязгнуло что-то железное и послышалась тихая речь. «Тьфу, ты!»- выругался сам на себя Васька. Просто какие-то опоздавшие сталкеры спешат на гулянье. Он хотел было, по привычке, окликнуть их, но вовремя сообразил, что придется рассказать, почему он тут сидит. Сталкеры, похоже, остановились за мостиком - доносились неясные обрывки слов. «Ну какого лешего вам-то здесь надо?» - недовольно подумал Васька. Еще вздумают сюда спускаться, пальнут в него в темноте, не разобравшись. Наверху послышалась возня, негромкий лязг железа о землю. «Копают, что-ли?... Ё-мое!» - догадался Васька. - «Да ведь они же схрон тут делают! Или открывают!». Мелькнула дурацкая мысль - дождаться пока они уйдут и обчистить их тайник - в отместку за кражу артефакта, но тут же сам и застыдился - не они ведь крали. Потом подумал - что если кто-то обчистит их тайник? - скажут им, что Васька тут ночевал - и его самого в ворюги запишут. Нет, ну что за день такой неудачный! Час от часу- все хуже и хуже! И выйти-то, объявится - тоже страшно: вдруг пристрелят, чтоб тайник сохранить, а потом скажут, мол, сам в темноте зашуршал - пальнули на всякий случай. Нет, уж лучше сидеть тихо. Возня наверху стихла, но сталкеры не уходили - изредка переговаривались между собой. У входу в трубу что-то зашуршало - Васька снова напугался, но потом понял, что это сверху льется струя. «Облегчаются, что б вас!» - ругнулся он мысленно. Прошло уж, наверное, минут десять, но сталкеры все не уходили. «Да что вы там, пикник что-ли устроили?!» - досадовал Васька. Наконец, любопытство одолело чувство страха, и Васька решил посмотреть - что там такое. Тихо, как мышь, он выбрался из трубы, благо - ни хабара, ни пожитков при нем не было; и осторожно полез наверх. Не долезая до края канавы, он приподнял голову и осторожно выглянул. Сразу за мостиком, лицом к лагерю сидели трое сталкеров - один на ящике, и двое - на корточках, около какой-то трубы. - ...мля, говорил тебе - надо было в канаве засесть - торчим тут нах, как три тополя на Плющихе... - Не ссы, ночка темная, никто тут нас не увидит. С поста из-за кустов нас не видать, сиди на жопе ровно. - ... и приперлись почти на час раньше.... - Твою мать! Заткнешься ты, или я тебя счас заткну! Барон сказал, в двенадцать - значит в двенадцать. Ты что ли, пошел бы ему объяснять, если бы мы опоздали?! В канаву тебе надо? Так давай, провешивай! Вон, с той стороны начни, там тебя аттракцион, мля, бесплатный дожидается! - Да тихо вам, пацаны. Пост, нах, близко... Васька приник к траве, еще осторожней спустился и снова спрятался в трубе. Закусил губу - все было гораздо хуже, чем он предполагал. Эти трое, судя по всему - братки из бригады Барона- есть тут такой местный бандюган, обкладывающий данью лагеря и стоянки сталкеров. Лысый Яр, до сей поры держался, давая ему отпор. И видать Барон решил наказать упрямцев: та труба у них - это миномет, а в ящике стало быть - мины. И ждут они полночи, чтобы устроить сталкерам «праздничный салют». Что же делать, что же делать?! Васька прикинул, что будет дальше: братки пальнут из миномета раз пять- потом их засекут, по ним начнут пальбу посты и те, кто уцелеют. Братки сбегут, Васька тут в трубе тоже в относительной безопасности- шальной пулей не зацепят. Тем более - бежать-то некуда. Вперед по дороге - ночью, без оружия? Назад в Лысый Яр - подойти, издалека крикнуть чтоб не стреляли, объяснить ситуацию... Но для этого надо в темноте дать крюк по полю - так в аномалию можно влететь, да братки могут услышать, и очередь дадут... Значит - сидеть здесь. Сидеть и ждать, когда начнется пальба, потом подождать утра и вернуться в Лысый Яр за своими вещами - если они уцелеют. Искать их среди развалин и трупов... Эх, жалко пацанов... «Да ни фига не жалко!» - оборвал сам себя Васька. - «Они ж меня ночью, безоружного из лагеря выкинули! Так им и надо!...». Он тихонько вздохнул. «Выкинули... Да ведь они мне жизнь этим спасли! Получил бы через полчаса «гостинец от Барона», вместе с ними... Ну один крысеныш у меня артефакт стырил - остальные-то в чем виноваты? Я с ними два часа назад водку пил, песни пел... Вернусь утром, спросят - где отсиделся, брат? Да прямо у бандюков под боком: сидел, слушал как они вас порешить готовятся, как стреляют по вам...». Нехорошо у Васьки на душе стало, прямо скажем - хреново. По совести - выручать бы надо пацанов - да вот как? С ножом против троих братков, которые как пить дать - с «калашами»? Не, не такой Васька герой, чтоб справиться. Дать кругом по полю, предупредить? Был уже такой вариант - отклонили. Спугнуть их, зарычать в темноте, «упырем»? Да нет, троих вряд ли спугнешь - скорее очередь автоматную получишь, или того лучше - гранату... «Может все-таки с ножом? Против троих. А если хорошенько все продумать? Подбежать: первого, который на ящике сидит спиной ко мне - в горло... Второй отскочит- вправо, надо думать, отскочит,... ага, ногой в живот его пнуть, чтоб в канаву слетел, в «карусель», ну а третьего... А от третьего мне выходит уже - или пуля, или нож в спину... Нет, неладно выходит...» - соображал Васька. «Стоп, мне ж главное - помешать им! Тогда так - отвлекаю их... скажем, фонарик на ту сторону брошу; подбегаю, первого гопника- пинком с ящика сшибаю, и ящик с минами - в «карусель»; сколько он там весит?... А вот дальше что? Дальше меня в три ствола порешат... Зато ребят спасу...». У Васьки навернулись слезы - эх, как не хотелось умирать! Да еще так безвестно - хоть бы записку оставить, что мол, так и так дело было, за вас, ребята, свою голову сложил. А потом подумал, что память человеческая - недолгая, памятник ему не поставят, да и погоревать-то о нем будет некому. И уж чуть было не пополз он, навстречу верной, а может и геройской смерти, как вдруг пришла ему в голову одна идея. В следующие пять минут, он лихорадочно срезал с одежды все металлические пуговицы, застежки и пряжки - даже молнию с ширинки спорол. Добавил к ним разобранный фонарик и часы. Потом тихонько выгреб из кармана все гайки. Теперь нужно было все это во что-то завязать. Мысленно обругав себя «чингачгуком немытым» за отсутствие носового платка, он решил пожертвовать наименее нужной частью одежды - трусами; разрезав их по бокам, вытащил наружу. Аккуратно завязал в них всю эту мелочевку, но не туго. Потом, махнув рукой, просунул под узел и свое единственное оружие - нож. Кратко шепотом помолился - «Ну, с Богом!», и, примерившись, бросил этот узелок в «карусель». Узелок упал вниз и пропал. «Недокинул!»- мысленно застонал Васька. Но тут узелок появился в поле зрения: туго, как бы с поволокой, двигаясь по кругу - «карусель» словно брезговала как следует захватить васькино нижнее белье. «Неужели не осилит поднять?»- испугался он и попятился к другому концу трубы. Но трусы мелькнули в темноте раз, потом другой, потом еще - поднимаясь все выше и выше: «карусель» уже вытащила из узелка нож и он отдельно рассекал край воронки, мелькая в темноте светлой рыбкой. Васька быстро прокрался на другую сторону, и стал подниматься по склону к дороге. В лучшем случае, кого-то из братков зацепит самодельной шрапнелью, в худшем - только испугает и отвлечет. И у него будет несколько секунд, чтоб сбросить ящик с минами в "карусель", и припустить со всех ног бегом по полю, надеясь не получить пулю и не влететь в какую-нибудь аномалию... Он приготовился, весь обратясь в слух. Послышался треск рвущейся ткани, и следом - металлическое постукиванье, свист стал гуще и мощность его стала быстро нарастать. Раздались сдавленные вскрики братков: «Мля, это что еще?... Пацаны, атас!... Ложись!... Не, рвем!...». Потом раздался громовой раскат - аномалия «разрядилась», выстреливая во все стороны своим содержимым. Но Васька не успел даже двинуться наружу - сразу же вслед за этим, склон, самого Ваську и все вокруг сотряс взрыв. Ваську оглушило и отбросило назад, щедро осыпав землей. «Карусель» еще раз «хлопнула» мусором, который успела захватить, но он этого уже не слышал... Через некоторое время Васька очнулся, выполз наверх к дороге: перед мостиком дымилась глубокая воронка, рядом горели кусты и придорожная трава, бандитов не было видно. Шатаясь, и поддерживая рукой спадающие штаны, он поплелся к лагерю. За воротник и в правый ботинок набился мусор, но Васька не останавливался чтобы его вытряхнуть, а прихрамывая, торопился назад по дороге. Вокруг стояла звенящая тишина. Еще издалека увидел, как у внешнего поста за