Черт с ней, с цепью, пусть серебро, пусть ее совсем не будет, лишь бы не обманули с землей.
— Если вы согласитесь принять мое старшинство, мою синьорию, — продолжал курфюрст, — то дело за малым, остается только принести присягу.
— Ваше высочество, я готов принести ее прямо сейчас, — с трудом и сипло произнес кавалер.
— Нет, кавалер, — тут же сказал канцлер, — все должно быть по правилам. Для клятвы мы подготовили часовню, там, перед святыми образами, вы и будете клясться. Святые отцы и рыцари свидетели ждут нас.
— Я готов, — повторил Волков, взяв себя в руки и переборов волнение.
— Так не будем тянуть, — сказал герцог, вставая, — у нас сегодня еще много дел, не так ли, канцлер?
— Именно, — согласился господин в мехах и золоте.
Глава 4
Как и все в этом замке, часовня была светла и чиста. И поп был чист и благочинен. И служки, и даже мальчишки из хора были благовидны. В часовне не было амвона и не было кафедры, сразу перед образами расстелили ковер, на ковре стояло кресло, оббитое в цветах дома Ребенрее. Тут же перед ним лежала подушка. А народу в небольшую часовню набилось много, человек тридцать или сорок даже, разве всех сочтешь. И брат Ипполит каким-то образом сюда проник, стоял едва ли не в первом ряду. Осеняя святым знамением кавалера исподтишка. Офицеры, что пришли с кавалером, стояли в задних рядах, их ему видно не было. Сам он стоял рядом с попом, и поп ему что-то говорил милостиво улыбаясь. Волков, убей Бог, не понимал ни слова. То ли от духоты, что была в часовне, то ли от волнения. Он только кивал согласно и старался усмирить в себе кровь, что приливала к лицу и шумела в ушах. Но все тщетно. Разве можно быть спокойным человеку в такую минут.
Карл Оттон Четвертый герцог и курфюрст Ребенрее пришел в часовню в одежде, которую можно считать официальной. Только он, кроме попа, был в головном уборе, богатом берете черного бархата. Но его герцогу сняли, водрузив на голову небольшую, корону из золота. Сам он был в длинной собольей шубе, подбитой горностаями, поверх которой висела тяжелая и старая золотая цепь.
Гул в часовне сразу стих, как только он приклонил колено пред образами, перекрестился, поцеловал руку попу и сел в свое кресло. Канцлер встал рядом. А сразу за спиной у Волкова появился человек.
Стало тихо. Поп стал читать молитву. Читал расторопно, но внятно и хорошо. Все слушали, и где было нужно, крестились. И соглашались с попом: «Амэн».
Затем, красиво запел небольшой хор, и как только он стих, поп нараспев сказал, глядя на Волкова:
— Кто ты, человек добрый? Как нарекли тебя, и чьей ты семьи? Говори, как перед Господом говорить будешь, без утайки и лукавства или подлости.
— Назовите имя свое, — прошептал человек, стоявший за кавалером почти ему в ухо.
— Имя мое Фолькоф, а нарекли меня Иеронимом, — твердо, почти без волнения сказал он, он не хотел говорить другого.
— Имеешь ли ты достоинство, что дается по рождению, или берется доблестью? — продолжал поп.
— Говорите, что вы рыцарь, — шептал человек за спиной.
— Я рыцарь Божий. Достоинство рыцарское возложил на меня архиепископ Ланна.
— Подайте мне меч свой, — сказал поп. — Пред сеньором на клятве без оружия будьте.
Человек за спиной произнес:
— Отдайте слуге Господа меч с ножнами вместе.
Волков быстро отвязал ножны с мечом от пояса и передал их священнику.
— Ступайте сюда, — пригласил его канцлер, после этого указывая место на ковре перед троном.
И он собственноручно положил подушку у ног герцога.
— Поставьте колено на подушку, — шептал человек за спиной.
Волков подошел к подушке и не без труда опустил на нее колено здоровой ноги. Теперь он стоял пред герцогом на колене.
— Сложите руки в молитве, — шептал человек за спиной.
Волков повиновался, он сложил ладони перед собой, словно молил Бога.
И тогда герцог взял его ладони в свои руки, крепко сжал их и спросил, громко и четко выговаривая слова:
— Скажи мне, рыцарь, перед лицом других рыцарей, и нобилей, и других свободных людей, принимаешь ли ты мое старшинство?
— Громко скажите: «Принимаю», — послышался шепот за спиной.
— Принимаю! — повторил Волков.
— Принимаешь ли мой сеньорат над собой?