Бумага была составлена обстоятельно.
«Ладно, под угрозой — так под угрозой…»
Он весело поставил свою подпись, за ним расписались другие.
Мировой поднялся и понес свое тучное тело к дверям.
На полках раскрытого шкафа лежали сотни папок.
«Какие тут дела старые, какие разбирать?»
Трое судейских по-прежнему стояли молча у печки. Потом один из них повернулся к рабочим:
«Я делопроизводитель. Служил тут раньше, могу у вас служить».
«Что ж, оставайся, берись за работу. — Вася уже листал дела. — Давайте, товарищи, писать повестки. На завтрашний день».
Так начал действовать народно-революционный суд.
Вася рассказывал об этом товарищам в ПК Союза молодежи, и они, забыв обо всем, слушали, пока он сам не спохватился:
— Заседание-то продолжать надо…
Опять говорили о Рождественском районе, а ребята всё подсаживались к Васе, расспрашивали его или посылали через всю комнату записки: «Нужны ли еще судьи?». Вася кивал головой — судьи очень нужны.
После заседания отправились вместе в комиссариат юстиции предлагать свои услуги. Комиссар принял приветливо:
— Всех хороших ребят с радостью возьмем.
Потом запнулся, вглядываясь в пришедших:
— Конечно, при условии, что им исполнилось восемнадцать лет…
Вот это-то условие почти всем и не подходило.
— Придется на другой фронт идти, — вздохнула Искорка. Она тоже хотела стать судьей.
И сразу же улыбнулась. В самом деле, любая работа становилась в те дни фронтом, и фронтов с лихвой хватало на всех.
Зимой Васю избрали председателем Петроградского комитета Социалистического Союза молодежи. Пришлось на время отодвинуть другие дела. Положение в Союзе сложилось трудное. Рабочая молодежь массами уходила из Питера. Закинув за плечи винтовку, перекрестив грудь пулеметными лентами, юные красногвардейцы отправлялись на юг — бить Каледина. Другие уезжали вслед за родителями в деревню. Заводы в Питере свертывали работу, — не было топлива, не было сырья. Некоторые ребята заколебались. Им казалось, что в такой обстановке Союз с пользой работать не сможет. Эдуард Леске, один из тех, с кем Вася создавал питерскую организацию рабочей молодежи, стал теперь говорить, что ее следует свернуть и устроить новую — тесную, небольшую, в которую принимать только самых проверенных и активных.
Вася кинулся в бой. Какой смысл в организации, если она перестанет быть массовой? Мы ведь создавали ее не из готовых революционеров. Союз для того, чтобы учить социализму молодых рабочих, готовить их к борьбе. Время трудное. Советской власти нужны сознательные, преданные бойцы.
Вася твердил это на собраниях, писал в «Листке „Юного пролетария”», который он выпускал. Большинство членов ПК было с Васей — Петр Смородин, Иван Тютиков, Михаил Глебов, Евгения Герр.
Леске и еще несколько человек от активного участия в делах Союза отошли. Они решили устроить коммуну молодежи и вести свою работу там. Идея была по существу анархистская, неудивительно, что она пришлась по душе таким людям, как Дрязгов. Еще вчера он стоял горой за Шевцова, сегодня громче всех кричал в Социалистическом Союзе.
Дрязгов разыскал и квартиру — на Большой Дворянской, — тянуло его в шевцовские места. Бытовые коммуны в то время устраивали многие. Дрязгов и Леске хотели сделать свою какой-то особенной — не только жить вместе, но и превратить квартиру в некий молодежный клуб. Что делать в клубе, они представляли себе довольно туманно, но твердо считали, что им нужны для коммуны солидные средства. Пробовали устроить платный концерт, он провалился, публика не собралась. Артисты выступали перед пустым залом, а Дрязгов — устроитель — сбежал по черной лестнице: расплатиться с артистами было нечем.
Дрязговская коммуна существовала недолго, и кончилась ее история плачевно. В поисках средств Дрязгов додумался до того, чтобы организовать «экспроприацию», или попросту кого-нибудь ограбить. В морозный январский день 1918 года вместе с Каюровым и еще двумя парнями он отправился в Лесной, на Муринский проспект. Объект «экспроприации» заранее намечен не был. По Муринскому иногда проезжали крестьяне, везшие в голодный Питер продукты из Парголова и окружающих деревень. Видно, их телеги и привлекали Дрязгова.
Четверо парней долго стояли на пустынной улице, держа за пазухой наганы. Холод был лютый, а по дороге никто не ехал. Сперва один плюнул и ушел, потом плюнули и другие. «Экспроприация» не состоялась, о ней уговорились молчать, но, видно, кто-то всё же проболтался. Случаем на Муринском проспекте заинтересовались в райкоме партии. Горе-экспроприаторам пришлось держать ответ. Досталось бы им крепко, но тут развернулись серьезные события. Немцы начали наступление. По тревожному гудку, разбудившему Питер февральской ночью, парни вместе с десятками тысяч других ушли под Псков.