— Солдаты, товарищи и братья, — говорит Вася, — рабочий Питер вышел на улицы. Больше невозможно терпеть эти мучения, войну и голод. Мы выступаем за то, чтобы вас не убивали на фронте, чтоб не рушили ваше хозяйство в деревне, чтоб рабочего в три погибели не гнули. Разве вы станете нам мешать? Вы в шинелях, но вы же крестьяне и рабочие — как мы.
Солдаты плотно обступили нескольких парней в черных пальтишках. Офицеры молчат, и солдаты еще не заговорили. Они еще не решаются перейти открыто на сторону рабочих. Но они скоро решатся. А против они не выступят ни за что.
— Мы передадим путиловцам, что вы не пойдете против нас.
— Передавайте, — отвечают из толпы солдат.
Голосов слышно немного, но Вася читает ответ на лицах. И то, что написано на этих лицах, убедительнее слов.
Рабочие уходят, зная, что взяли верх. Им не выстрелят в спину.
Азарт борьбы владеет тысячами людей и счастливое предчувствие победы.
— Оружия! — требуют ребята, прибегающие в контору, — пушечники, башенщики, судостроители. Свои ребята, со многими Вася знаком по подпольным кружкам. Тут и Андрей Афанасьев, и Василий Васильев, и Коля Андреев, и Петр Степанов.
— Где взять оружие?
— У полиции ищите, — говорит Вася. — В участке много оружия. Забирайте!
И они забирают оружие, штурмуя участок, разоружают городовых.
Это было уже после того, как они побывали на Знаменской площади у Николаевского вокзала. Пулеметные очереди, ударившие из окон, не погасили пламени, охватившего народ. Они только заставили искать оружие для боя.
На Знаменской площади по рабочим стреляла учебная рота лейб-гвардии Волынского полка, а на следующее утро еще затемно Вася идет с толпой рабочих к казарме волынцев. Надо объяснить им, в кого стреляли, надо сказать, пусть берутся за ум.
— Берегитесь, — предупреждают путиловцев, когда они, перейдя Литейный, приближаются к казармам. — Там пулеметы и пушки.
— Так ведь у пушек солдаты — мужики и заводские. Сговоримся.
Они стоят перед мрачным зданием казармы. Никого не видно, даже часовых. Но за стенами казармы тысячи солдат.
— Волынцы, революция! Бейте офицеров, выходите к народу!
Какой-то гул доносится из казармы. Он смолкает, потом поднимается снова. Похоже, кричат «ура». Только кому?
И, словно отвечая на этот вопрос, раздаются во дворе казармы одиночные выстрелы, рев множества голосов, топот. Ворота раскрываются. Солдаты бегут навстречу рабочим, машут папахами, высоко поднимают винтовки над головой.
Вася вскакивает на каменную тумбу у панели. С ее высоты он видит, как прибывает и прибывает толпа. Перемешались черные пальто и серые шинели.
— Ура волынцам! Да здравствует революция! Долой войну!
Вася говорит, и толпа всё теснее окружает его. Рослый кареглазый унтер-офицер в шинели нараспашку — под ней видны георгиевские кресты — жмет Васе руку.
— Кирпичников, — называет он себя. — Куда пойдем? Сейчас командира штабс-капитана Лашкевича порешили. Это он вчера приказал стрелять на Знаменской площади. Солдаты всё равно стреляли вверх. Только за пулеметами офицеры лежали.
Возбужденно и торопливо он рассказывает, как в казарме не спали всю ночь. Решили, что больше не выступят против народа. Лашкевич приказал построить роту в семь часов, а он, Кирпичников, построил в шесть. Уговаривать никого не пришлось. Лучше самим умереть, чем убивать рабочих. А Лашкевича угомонили пулей…
Они крепко обнялись.
— Пошли выводить другие полки!
Уже вместе с солдатами разных полков они идут на Выборгскую. Нужно только прорваться через Литейный мост. Выборгская сторона в руках рабочих…
Днем кто-то разыскал Васю у завода:
— Давай быстрее в кооператив «Трудовой путь». Важное дело.
Он бежит на Обводный. В кооперативе уже Иван Генслер и Степан Афанасьев, народ всё время подходит.
— Звонили из Таврического. Собирается Совет рабочих депутатов. Сказали, чтоб мы выделили представителей от Нарвской заставы.
Их выделили тут же: Афанасьев, Алексеев, Генслер, Александров. Были и меньшевики. Представители их партии в думе прежде всего оповестили своих.
В Таврический ехали кружным путем на грузовике. На улицах народ стоял стеной. Стоило грузовику задержаться, сразу начинался митинг. И Вася, и Афанасьев, и Генслер, наверно, раз по десять выступали.
До Таврического добрались уже ночью. Шпалерная улица была забита солдатами, пришедшими выразить свою преданность революции, а перед ними выступали осанистые думские депутаты. Вася узнал грузного толстяка Родзянко — председателя думы. Тот говорил звучно и гладко.