А что ты знаешь о революции, что читаешь?
И начался разговор.
Новый человек всегда притягивал Васю.
— Читай больше, газеты читай, — советовал он гимназистке. — Теперь такое время… История мчится на всех парах.
Вскоре он снова встретил гимназистку:
— Как с чтением?
— Читаю… «Новую жизнь», еще интересные фельетоны есть в «Русском слове».
Вася расхохотался:
— Нашла родники политической мудрости! Да эти газеты тебе совсем замутят мозги.
Он сам снабдил ее книгами, объяснил, на что обратить внимание. Девчушка стала своей в Союзе. Она, правда, приехала из провинции совсем зеленой, но люди в революции росли быстро. Очень скоро она уже знала истинную цену и «Новой жизни», и «Русскому слову», и партиям, которые издавали эти газеты. Она уже выступала на собраниях. Ребятам нравилось: «Мала Искорка, а соображает».
Как-то Искорка попросила, чтобы ее тоже взяли на Невский. Все засмеялись:
— Куда тебе. Оттуда и наш брат другой раз еле ноги уносит.
— Но ведь вопросы ораторам я могу задавать не хуже вас. Может быть, еще лучше выйдет. Меня за заводскую, за большевичку не примут.
И она тоже стала ходить на «собачьи митинги». Эсеровские цицероны действительно не сразу распознавали в этой маленькой гимназисточке политического противника. А ее «наивные» вопросы основательно им досаждали. В конце концов раздосадованные ораторы все-таки набрасывались на нее:
— Тебя большевики подослали, шпионка!
Ее таскали в участок. Выручали форменное платье и гимназический билет.
— Я в политике не понимаю, чего меня ругают? Я на каникулы приехала к родным, знакомлюсь со столицей.
Однажды она попала в участке к дежурному, к которому ее уже приводили. Тут вывернуться было трудней.
— Снова схватили? Теперь не обманешь. Говори, сколько тебе платят за шпионскую работу?
Девочка шмыгала носом, искоса поглядывая на окружающих:
— Как вам не совестно, господа. Я ведь гимназистка седьмого класса… А на митинг пошла просто послушать, что люди говорят. Мне интересно, у нас ведь свобода…
Дежурный грубо кричал на нее. Выкричавшись, махнул рукой:
— В последний раз отпускаю…
Искорка получила пинок и вылетела за дверь.
На следующий вечер она снова отправилась с ребятами на Невский.
— Повезло тебе, — говорили они, вспоминая тот случай.
Им-то, когда попадали в участок, бывало труднее выпутаться.
Ваня Скоринко во всем находил повод для шуток:
— У нас теперь новое блюдо в меню. Раньше ели битки по-казацки, теперь битки по-керенски. Я их наелся до сих пор. — Он проводил рукой по шее. — Угощал культурный по виду человек. Я его за студента принял сперва. Или за вольноопределяющегося. А рука как у заправского фараона.
Забежав на Новосивковскую, Скоринко застал Васю и других ребят у шапирографа. Вася намазывал краской валик, Тютиков и Минаев подавали ему нарезанные листки бумаги. Они печатали повестки о собрании молодежи. Вечером предстояло разнести повестки по домам.
Отложив валик, Вася повернулся к Скоринко:
— Где это тебя изукрасили?
Лицо Скоринко было в ссадинах и кровоподтеках.
Накануне вечером он возвращался с Невского. У Александровского рынка митинговали. Оратор поносил большевиков. Пожилой, рабочего вида дядька спорил с ним. Скоринко, конечно, тоже вмешался.
Спорили долго, а час был поздний, и люди понемножку разошлись. Скоринко и не замечал этого в пылу споров, но вдруг оказалось, что его окружает компания парней, сильно смахивавших на мясников с Сенной площади. Вести с ними дискуссии не имело смысла. Он решил уходить, но несколько молодчиков схватили его за руки. Кто-то ударил по спине.
— Тащи в часть!
В Спасском участке, куда Скоринко привели уже изрядно избитым, сразу начался допрос. Тот самый, которого Ваня принял не то за студента, не то за вольноопределяющегося, допытывался:
— Говори, ты за Ленина?
— Я за социализм, — «дипломатично» ответил Скоринко.
Дежурный ударил в зубы. Бил умело, не торопясь. Потом Ваню бросили в грязную камеру, где валялось несколько пьяных, галдели растрепанные проститутки и жулики с толкучего рынка.
— Всю ночь там продержали, рассказывал Скоринко. — А утром еще от батьки попало.
Вася разволновался, слушая его.
— Меньшевики и эсеры болтают о народной власти и свободах, а на самом деле в России начинается военная диктатура. Надо хорошенько растолковать это молодежи. Вот только побольше бы народу на собрание пришло. В другие районы тоже о нем сообщим.
Связь с другими районами становилась всё крепче, особенно с Петроградским, Александро-Невским, Василеостровским, Коломенским. Приезжали ребята поговорить о делах, которые их всех интересовали. И Вася нередко ездил к ним — выступал на собраниях, толковал с товарищами, еще не очень ясно представлявшими, как надо работать в Союзе молодежи.