Часть 2. Глава 1
Вам когда-нибудь говорили не открывать двери незнакомым людям? - Те, кто так вас учили - абсолютно правильно делали. Не забывайте об этом правиле никогда: ни в трезвом виде, ни в по-пьяне, ни в обкуренном состоянии. И не только не открывайте незнакомым двери, но и не суйтесь в незнакомые двери. Лекция по технике безопасности прочитана, долг перед моралистами выполнен, теперь можно продолжать повествование. После того, как я открыл дверь, меня магнитом потянуло внутрь. Эту совершенно необъяснимую силу я могу сравнить с разноцветным водоворотом, который появляется на мониторе включенного компьютера, если к нему долго не прикасаться. Законы гравитации в этом месте не действовали. Меня подбросило вверх и со страшной скоростью понесло неведомо куда. В американских фильмах часто показывают овчарок, сидящих в кабриолетах и обдуваемых встречным ветром. В тот момент я был очень похож на одного из таких пёсиков. Мощные потоки воздуха били мне в лицо, от чего зубы буквально сушило. Язык телепался справа-налево. Но больше физического дискомфорта меня напрягала неизвестность, длившаяся довольно долго. Наконец меня выплюнуло наружу. «Наружа» оказалась довольно светлым, солнечным и в общем-то приятным местом. Не мешала этому впечатлению даже пугающая странность. Меня окружала красная трава, перевёрнутые деревья (снизу крона - сверху корни) и зелёное небо. Всё это мне нравилось, наверное, потому, что в глубине души я всегда готов был поменять серость Киева на любую яркость, пускай даже фантасмагорическую. У нормального человека тотчас бы началась паника, а мне моя крейзанутость тогда сослужила хорошую службу. Я рассматривал этот пейзаж, открыв рот от удивления. Если про обычные тучи и облака принято говорить, что они плывут, то про эти я могу сказать, что они порхали как бабочки. Действительно, так же быстро и не менее грациозно. Стоит ли говорить, что цвет этих туч далеко не серый? На земле было не менее ярко, чем на небесах. Вокруг цвели цветики-семицветики, пятилистные клевера, папоротники и кактусы... Да, всё то, что в нашем мире или не цветет, или цветет крайне редко. Я сказал «в нашем мире»? А в каком же я нахожусь сейчас? Чтоб не переживать, я назвал про себя эту цветастую полянку «миром красок». На этой полянке мне в голову пришла такая мысль: «До чего же люди устали от серости! В офисах даже придумали цветную бумагу, надеясь, что она спасёт от депрессии. Вот куда надо отправлять всех клерков, а не зелёные бумажки им подсовывать!» Из этого дебильно-восторженного состояния меня вывело самое проверенное и честное чувство, которое только есть в человеке - чувство голода. Да уж, красками сыт не будешь. Вокруг никакой пищи, кроме духовной. С собой тоже ничего съестного. Ах, вот и паника! Я превратился в нормального человека. Куда идти неважно, главное - идти. Километра два я пилил, не удивляясь фиолетовым кустарникам и оранжевым птицам. Хотя, надо признаться, при виде оранжевой птицы я вспомнил название альбома Короля и Шута «Жаль, нет ружья». А ещё жаль было, что я не умею стрелять и готовить дичь. Да простит меня Гринпис за эти мысли! Эту и подобную чепуху в моей голове прервал человеческий голос. Я никогда не мог назвать себя заядлым гуманистом, но в этот миг человеческий голос звучал для меня слаще райской музыке. Я прислушался. Голос был грубым, басовитым. Вскоре к нему присоединилось ещё несколько голосов. Эти голоса матерились. Выражение «как сапожники» в их случае можно назвать слишком мягким. Я бы сказал, что как Сергей Шнуров. Я никогда не любил нецензурную лексику и не пользовался ей без крайней надобности, но сейчас мне было не до лингвистических придирок. Я пошёл на голос, но, к удивлению своему, людей там не увидел. Зато увидел большого волка, надвигающегося на меня. Мама! Я мысленно проклял момент, когда решил искать этих матершинников, а ещё, когда открыл эту долбаную дверь, а ещё, когда решил забить косяк, и так вплоть до момента своего рождения. Я во второй вспомнил название альбома Короля и шута, но это не помогло. Мысль не материализовалась. Хотелось убежать, однако ноги от страха стояли, как вкопанные, хотелось закричать, но в горле стоял ком. Простите меня все, перед кем я завинил. Прощайте. Но оказалось, что волк не собирался на меня нападать. Он просто мирно подошёл ко мне, обнюхал и разрешил себя погладить. Как мило: этому здоровенному лесному чудовищу не хватало человеческой ласки. Дрожащей рукой я провёл по его мягкой шёрстке, а он от удовольствия чирикнул! Вот именно, чирикнул! А я-то удивился, чего он не салатовый и не ходит вниз головой, даже подозрительно как-то. Ан-нет, и над ним здешняя матушка-природа подшутить решила. Этот хищный пацифист отошёл от меня и приблизился к соловьям, сидящим на дереве (не буду объяснять, что сидели они внизу). - Чик-чирик, - поприветствовал он пернатых. - Пошёл на... - ответили ему птички. Волк поджал хвост и удалился. Ах, вот кто матерился. От такого наплыва неожиданностей у меня взрывался мозг. Или, может, мне послышалось. - А ты чё пялишься, морда? - спросили они меня. Нет, не послышалось. Что ж, хуже уже не будет - я решил расспросить птиц (у человека, который разговаривает с птицами, уже вариантов немного). Извинившись за беспокойство, я путано передал свою историю попадания сюда и признался, что совершенно не знаю, что мне делать и куда мне идти. - Иди на... - указали мне путь. Дальше они меня сочно обматерили, но этого из-за приступа жалости к себе я не расслышал. Дожился, теперь даже соловей может меня послать. Мало того, что Дебилыч меня унизил, что из библиотеки меня вытолкали, да ещё птицы! Что дальше? Насекомые будут меня унижать, микробы ноги об меня вытирать? А мне же ничего не стоит его в кулак сжать, но нет, даже он меня посылает. Долго ещё я жалел себя (а это одно из самых приятных чувств в мире), пока не выловил рациональное зерно из моря соплей - я могу сжать его в кулаке. Теперь посмотрим, кто тут венец природы! - Чё, мало, имбицил? Хочешь, чтоб мы последние капли самолюбия из тебя выжали? Не слушая соловьёв, я взял самого наглого из них в руку, сжал его и ответил: - В мире есть такой певец - Мэрлин Мэнсон, он на своих концертах откусывает голубям головы. Я сейчас очень голоден и не прочь последовать его примеру. Соловьи засуетились, замахали крыльями и начали извиняться: - Чё ты не сказал, что ты - реальный кент. Не признали, брат. - Московский ёж тебе брат. И говори со мной по-человечески, а то ощущение, будто ты в тюрьме сидел. -