В клетке, - грустно ответил он, - в нашем мире я и мои кореша, прости, друзья, долго сидели в клетке у одного птицелова, но однажды влетели в серо-буро-малиновую дверь... И они? Я захотел расспросить про эту таинственную дверь, но у соловья слёзы навернулись на глазах при воспоминании о годах «отсидки», поэтому я не стал тревожить его нежную душу. Зато друзья его помогли мне. Они громко свистнули, и на их свист прискакал лось. Шоколадный. Не шоколадного цвета, а именно из шоколада. - Довези этого человека до Колизяума, - сказали они ему. Лось покорно присел, и я взобрался на его могучую шоколадную спину. Извинившись за грубость и выслушав извинения соловьёв, я помчался на лосе туда, куда глаза глядят. В животе у меня снова заурчало. Осматриваясь по сторонам, еды я не находил. Я долго боролся с голодом, но он одолевал. Волны желудочного сока буквально заливали стенки желудка. Чувствуя жутчайшие угрызения совести, я всё же отломил кусочек рогов лося. Судя по тому, что лось меня не скинул, он был не против. Хотя никому не пожелаю подвозить того, кто тебя ест. Мне же было и стыдно, и вкусно. Воздушный, пористый шоколад таял на губах. После травы тянет на сладенькое, поэтому я благодарен тому, что лось был не просто съедобным, а вообще шоколадным. Я очень старался не разрушить красоту величественных ветвистых рогов лося, но к концу поездки он стал похож на Бемби. Финалом увлекательной и питательной поездки оказался огромнейший стадион, настолько огромный, что даже наш киевский НСК «Олимпийский» раза в два-три меньше его. Никого не было, что настораживало. Я обошёл стадион вокруг и тоже никого не нашёл. Вход был закрыт. Не зная, что делать, я сел на пенёк, который находился в несколько метрах от арены. Что в пеньке было, не в курсе, но меня катапультировало в прямо в чашу. Не успев привыкнуть к полётам, я боялся разбиться в лепёшку, но гравитация этого странного места на этот раз была на моей стороне - приземлился я, как пушинка. Изнутри стадион выглядел величественно. Старина и современность гармонично сплелись в этом сооружении. Вообще, когда говорят о сплетении старого и нового, на самом деле за красивыми словами стоит нечто вроде 60-летней бабы в мини-юбке и макияже, но здесь синтез был действительно тонким и разумным. Огромные колонны песчаного цвета, бескрайние трибуны в римском стиле сочетались с огромным плазменным экраном и комфортными сиденьями. За образец, как вы понимаете, взят был Колизей, но в этом стадионе и намека не было на разруху, и если Колизей настраивал на кровавую бойню, то Колизяум представлял собой сооружение гораздо более жизнеутверждающее. Закончив любоваться, я опять занервничал - людей не было и внутри. Если вначале мне казалось, что стоять в центре огромной арены героично, то сейчас я чувствовал себя идиотом. Не мог же, в самом деле, соловей меня обмануть. Он хоть и матершинник, но пацан нормальный. Если послал меня именно сюда, значит, меня здесь, действительно, ждет человек. Стоп, а почему именно человек? В этом месте я ещё ни одного человека не видел. Может, это вообще «В мире животных». Надо дать о себе знать. Вы когда-нибудь выли на весь стадион? Пускай чувство дебилизма стало для меня почти врожденным, но это слишком даже для меня. Но хозяином арены в этом мире вполне может оказаться и волк. Я мычал, мяукал, чирикал, кукарекал, напоследок хрюкнул, а потом, от безысходности, заплакал. Чёртов план! Из-за него я стою здесь на дурацком стадионе неизвестно где и неизвестно зачем, всеми забытый и никому не нужный. Не успел я снова начать себя жалеть, как из противоположных трибун ко мне направился человек. Я быстро утёр предательские, совсем не мужские и совсем не скупые слёзы, и устремил на него взгляд. Это был шестидесятилетний улыбающийся старичок, в дорогой красивой одежде с оселедцем на голове. Последнее немного странно сочеталось с его образом, но меня уже, казалось, ничем не удивишь. - Почему Вы так долго не выходили? - спросил я обиженно. - Я хотел выйти, но смотрю, ты то мяукаешь, то квакаешь... Решил не мешать. У меня была ещё уйма вопросов к нему, но все они смешались в кучу. От усталости и непонятности всего происходящего мозг отказывался работать. Старик это почувствовал и сказал: - У тебя был трудный день, полагаю, сейчас не время для серьёзных разговоров. Поспи, а завтра утром, а лучше в обед, я тебе всё объясню. - Мне негде спать, - ответил я жалостливо, как сирота. - В 400 метрах от стадиона есть домик - он твой. Пойди направо, отсчитай ровно 400 шагов, и ты увидишь его. На нём ещё золотая табличка с надписью «Вася Иванов»... Ясное дело, я хотел спросить «Откуда он знает, как меня?» зовут, но это родило бы ещё десяток вопросов, на которые у меня не было сил. Ещё непонятней было, почему мне предоставляется домик, но и это я оставил на завтра. Ограничился лишь благодарностью. - Если не сможешь меня найти, скажи, что ищешь Петра Петровича Петрова или лучше просто Петровича. Меня здесь каждая собака знает. Судя по местным реалией, выражение о собаках можно понимать буквально. Здесь собаки, вполне возможно, знают больше людей. Я отогнал эти глюколовческие мысли, попрощался с Петровичем и выполнил его инструкцию. Действительно, через 400 шагов я отыскал домик. Я вошел в него без ключа (не понимаю как) и, не включая свет и не раздеваясь, лёг на кровать и крепко уснул.