В дверях показался молодой круглолицый дожевывавший что-то сержант. Увидав комбата, он скрылся, почти тотчас появился опять и рысцой, застегивая на ходу ремень, подбежал к Вергасову.
— Спал небось?
— Никак нет, товарищ капитан.
— А чего морда помятая?
Сержант пощупал ладонью лицо, словно проверяя, действительно ли оно помятое — на самом деле оно было по-молодому свежим и гладким, — и сказал:
— А это так, товарищ капитан… от усталости.
— От усталости. Знаем мы вашу усталость. Спать по ночам надо, сержант. Ясно?
— Ясно, товарищ капитан. — Сержант понимающе улыбнулся и зачем-то даже козырнул. Часовой тоже ухмыльнулся.
— Позови-ка старшего лейтенанта.
Сержант сорвался с места и, придерживая рукой звенящие на груди медали, побежал звать командира роты.
Вергасов полез за портсигаром, раскрыл его и протянул часовому.
— Закурим, что ли?
— Мне нельзя, товарищ капитан. — Лицо часового приняло опять безразличное выражение.
— А ты на после обеда. Бери, бери, не бойся. «Казбек», в штадиве вчера давали.
Боец осторожно, точно боясь запачкать другие папиросы, вынул одну и сунул за ухо.
— А тебе можно? — Вергасов повернулся к сидевшей на крылечке Марисе, хитроглазой краснощекой хозяйской дочке.
— Смиетесь, чи шо?
— Боишься, что румянец потеряешь? А?
Вергасов въехал в калитку и остановился над Марисей.
— А ну вас, товарищ капитан! — Марися притворилась, что испугалась лошади, и слегка отодвинулась.
Вергасов наклонился и шутливо пустил ей дым в лицо:
— Замуж тебя, Марися, отдать надо, вот что. А то вот уйдем скоро, совсем скучно станет.
Марися прыснула и уперлась ладонью в потную лошадиную грудь — не подходи, мол.
— И не соромно вам, товарищ капитан!
— Ну ладно, принеси тогда водички.
Марися ловко повернулась на пятках и побежала в хату.
В калитку входил командир роты, любимец Вергасова, старший лейтенант Коновалов. Сталинградец, в прошлом моряк, до безрассудства смелый и прекрасно знавший, что за это ему многое прощается, он давно уже был бы в дивизионной разведке, если бы не Вергасов, который не отпускал его от себя. Коновалов был катастрофически ряб, что нисколько не мешало ему быть «первым парубком на селе» благодаря силе, ловкости и твердой вере в свою неотразимость.
— Старший лейтенант Коновалов прибыл по вашему приказанию, — отчеканил он, неторопливо поднося согнутую ладонь к правой брови и щелкнув шпорами, с которыми никогда не расставался, так же как и с тельняшкой и морским ремнем — сочетание несколько забавное, но и девушкам и самому Коновалову весьма нравившееся.
Вергасов глянул на тельняшку:
— Опять?
— Поправился на деревенских харчах, не застегивается, — одними глазами улыбнулся Коновалов, показывая, что пытается, но никак не может застегнуть пуговицу воротничка.
— И бляха флотская.
Коновалов снова улыбнулся:
— Что поделаешь, не выдает ОВС ремня, сколько раз просил.
— А люди где?
— Работают люди.
— Работают?
— А как же. Вторую линию обороны делают. Я им лоботрясничать не разрешаю.
— И этот тоже работает? — Вергасов показал на проходившего по соседнему участку солдата с двумя ведрами в руках.
— Этот? — Коновалов стрельнул глазами в сторону солдата. — Так это ж Качура. Вчера консервами отравился. Я ему освобождение дал.
— Ну смотри, — Вергасов наклонился к Марисе, которая давно уже стояла с кружкой в руке.
— Пойдешь за Коновалова, Марися? А?
— От пристали. Да берите вже воду…
Капитан с аппетитом выпил холодную воду и, возвращая кружку, сделал вид, что хочет схватить и посадить Марисю в седло. Марися расхохоталась и отбежала к крыльцу.
— Ох, боюсь, Коновалов, не вырвешься ты отсюда, — рассмеялся Вергасов и дружелюбно сбил пилотку с его головы. — Так, говоришь, работают?
— Работают.
— Пойдем, что ли, посмотрим? — Вергасов сделал движение, будто хочет соскочить с коня.
— Пойдем, чего же, — невозмутимо ответил Коновалов.
На самом деле коноваловская рота после тактических занятий поголовно отдыхала. И Вергасов знал это — он только что проезжал мимо второй линии обороны, и там ни души не было, — и Коновалов тоже знал, что капитан обо всем догадывается, и оба они сейчас играли в игру, и обоим она доставляла удовольствие, так же как и без конца повторявшийся эпизод с тельняшкой и бляхой.
«Комроты — дай бог! — подумал Вергасов, глядя на подтянутую, но не слишком, а в меру, как и положено настоящему офицеру-фронтовику, фигуру Коновалова. — С ним бы до Берлина…»