— Когда на формировке стояли в Червонотроицкой… — начал было ординарец, но Майборода его перебил:
— А ты не вмешивайся. Чисти свой котелок и помалкивай. Вон все дно черное.
— Черное… черное, — обиделся ординарец. — Расселся тут, как барин, окурки свои паршивые накидал. Вон капитан идет, покажет он тебе.
— Ты чего там уже рычишь? — издали еще крикнул капитан. — Хозяином почувствовал себя?
Высокий, статный, в сбитой на ухо синей пилотке с голубым кантом, в расстегнутой гимнастерке, в легоньких хромовых сапожках, он шел ленивой, слегка вразвалку, походкой, сбивая хлыстиком листья с кустов.
— Вот ты какой, значит, — сказал он, подойдя и хлопнув Леньку хлыстиком по груди. — Богорад, кажется?
— Богорад Леонид. — как можно бойче ответил Ленька, расправив плечи и прижав сжатые кисти рук по швам.
— А отчество?
— Семенович.
— Ну заходи, Леонид Семенович, потолкуем.
И, наклонившись, вошел в палатку. Ленька и Майборода — за ним. Капитан бросил хлыстик на кучу травы, прикрытую одеялом, повернулся, засунул руки глубоко в карманы и, слегка раскачиваясь, осмотрел Леньку с головы до ног. Ленька стоял, выпятив грудь, поджав живот, в ярко-рыжей, треснувшей уже под мышкой майке, набрав полные легкие воздуха, чтобы казаться еще здоровее.
Капитан улыбнулся.
— Да ты не тужься. И так вижу, что здоровый. Копать умеешь?
— А что же тут уметь, товарищ капитан?
— А ну, согни руку.
Ленька напряг мускул. Капитан пощупал.
— Дай бог. Тебе бы такие, Майборода, хоть польза какая была бы. А то только языком и умеешь.
— Молодое, что вы хотите, товарищ капитан. А я уже старик, скоро тридцать. Языком-то легче, чем руками.
Ленька стоял красный от похвалы и не знал, что бы сделать такое, чтобы еще больше понравилось капитану.
— У вас гири нет, товарищ капитан? — спросил он.
— Какой гири?
— Обыкновенной. Пудовой, двухпудовой. Я одной рукой могу…
— Ладно, — перебил капитан. — У нас тут не цирк. У нас надо землю копать. По восемь, десять, пятнадцать часов. Пока орден заработаешь, не одно ведро поту потеряешь. Это тебе не пехота — в атаку ходить и «ура» кричать. Мины знаешь?
— Мины? — Ленька растерялся.
— Так точно, товарищ начальник. Те самые, что вчера таскал, — «ЯМ», «ПМД», «ПОМЗ». А? По глазам вижу, что и названия-то в первый раз слышишь. А «ТМБ»? Тоже не знаешь? — Капитан свистнул. — Плохо дело. А я-то думал…
Он сделал паузу и уголком глаза глянул на Леньку. Ленька стоял красный, растерянный. Ему до смерти хотелось понравиться капитану, но он не знал, как это сделать, и от беспомощности только краснел.
— У тебя что, направление есть какое-нибудь? — спросил капитан.
— Есть.
— А ну покажи.
Ленька полез в карман и вытащил мятый, замусоленный конверт. «Теперь все. В дивизию пошлет». Капитан прочел и вернул обратно.
— М-да… Так «ТМБ», значит, не знаешь?
— Не… — упавшим голосом ответил Ленька.
— Годен, не обучен?
— Почему не обучен? В запасном нас…
— Чучело кололи? Коротким коли, сверху прикладом бей?
— Не только чучело, — обиделся Ленька. — Гранату кидать, и «Дегтярева» собирать и разбирать, и винтовку чтоб назубок, и по-ползунски лазить…
— Как, как? — переспросил капитан.
— По-ползунски, говорю, лазить.
Капитан рассмеялся.
— По-ползунски, говоришь? Ну, а сапером хочешь быть?
— Хочу.
— За неделю берешься выучить все наши премудрости?
— Берусь, товарищ, капитан.
— Вон он какой, смотри. Люди годами учат, а он за неделю… — И повернувшись к Майбороде: — Отведи-ка его к Ляшко в первую. И гимнастерку подыщи. Поприличнее только. А теперь — кругом, шагом марш!
Ленька лихо козырнул, повернулся на каблуках и строевым зашагал из палатки.
Капитан ему понравился: молодой такой и уже орден, и красивый, как черт, — кудрявый, смуглый, брови черные, — и отчаянный, должно быть, по глазам видно. Да и вообще все складывалось хорошо. И Ленька пошел на кухню знакомиться с поваром.
4
Саперный батальон, в который попал Ленька, входил в состав весьма заслуженной гвардейской дивизии — «Сталинградской непромокаемой», как в шутку называли ее бойцы. Боевое крещение получила она летом сорок второго года под Касторной, потом выстояла весь Сталинград, от начала до конца, и в начале марта сорок третьего собралась на восток формироваться. Но тут немцы захватили вторично Харьков, и дивизию спешным порядком перебросили на Украину, решив, очевидно, пополнить на ходу. К моменту прибытия ее на фронт немцев сдержали, бои прекратились и началось «великое стояние», длившееся месяца три, если не больше.