-Ну, если помощник писаря, то показывай, где тут у вас что, - пробасил незнакомец.
Судя по его поведению, мужчина был сильно выпивши. Проследовав вслед за мной через двор ко входу в избу, лысый и высокий, он лишь кривился, обходя очередную лужу или раскисшую глину. Но, несмотря на подпитие, двигался он без ошибок, сохраняя свои кожемятные сапоги красного цвета в чистоте.
Все «рунные» избы строились по империи в один стандарт, так что побывав в одной, найти отличия с другой было крайне проблематично. Но, если даже предположить, что незнакомец зашел в «рунную» избу в первые в жизни, то не заметить «рунную книгу», лежащую на постаменте в центре помещения было просто не возможно. Несмотря на это, одаренный продолжал спрашивать где у нас и что, придерживая входную дверь открытой.
-Там стол писаря, здесь мое место, тут шкаф, - тыкая в сторону углов руками, я кратко обрисовывал имеющуюся планировку, мысленно кривясь от выхолаживаемой избы.
-Это все хорошо, - не смотря на похвалу, в голосе проявились нотки раздражения: - а где проходящие обряд вьюноши?!
-И девки, - кланяясь в очередной раз, я неожиданно заметил висящий на шее собеседника предмет в виде ключа.
Сообразив, что передо мной целый мастер, ноги подогнулись против собственной воли. Артефакт, за обладание которым многие страны не раз нападали на Русь и были биты, находился от меня на расстоянии в пару локтей. Человек, которому Царь лично доверил и «рунный ключ» и проведение обряда, мог одним лишь движением кустистой брови испортить мою жизнь до самой смерти.
-Без тебя знаю, что «и девки», - уловив перемену в моем поведении, обладатель длиннющих рук рыкнул, чем еще больше ввел мое тело в состояние «трясущегося камыша».
- Разрешите пойти поторопить претендентов? - я еще глубже склонился в поясном поклоне и замер, надеясь, что не успел сильно озлить «ключника».
-Иди, - оскалившись, соблаговолил разрешить мастер.
Деревенский народ толпился перед воротами, опасаясь заходить во двор. Спрятав злорадную усмешку, я нарочито медленно открыл сначала одну створку, затем вторую. Народ по-прежнему оставался на улице, матери тискали своих детей, боясь отпускать, отцы мяли шапки, не зная, как еще унять волнение. Появившись пред толпой, я кожей всего тела ощутил уткнувшиеся в меня взгляды. Мышцы тела разом закаменели, в горле появилась сухость, а в голове шум.
-Прошу входить, - стараясь ничем не выдать своего состояния, я изобразил поклон и отступил внутрь двора, стараясь как можно быстрее скрыться от хлынувшей в мою сторону «волны взглядов» из ненависти и злобы.
Первым отмер мясник Филипыч и, прихватив за руку свою дочь, прошел под створкой ворот. За мужиком с подловатым лицом потянулись и остальные, медленно заполняя пространство двора. Родственники и знакомые, оказавшись возле «рунной» избы, люди постепенно смолкали, наполнив через какое-то время двор тишиной.
Неожиданное появление писаря толпа восприняла по разному. Те, у кого хватило средств скопить на помощь писаря в создании руны, довольно приосанились. Те, кто так и не смог сторговаться на бартер, злобно сощурились.
Олег Рымович, прошедший через ворота, скрылся в «рунной» избе, сделав вид, что не заметил мою фигуру, замершую рядом со входом. Зато ее заметили все те, кто провожал спину писаря недобрыми взглядами. Они опять уткнулись в меня десятками лиц, выражение которых не сулило мне ничего хорошего.
Замешкавшись, я ретировался внутрь, укрывшись за бревенчатой стеной избы. Пройдя сквозь сени, я чуть не споткнулся на пороге комнаты, так как в помещении прибавилось народу. Не смотря на то, что мимо меня в дверь прошел только лишь писарь, еще три человека, двое мужчин и одна женщина, оказались внутри. Судя по дорогой одежде и легкому общению между собой, они являлись сопровождающими мастера.
«-Витязи», - сообразил я, вспомнив состав стандартного эскорта у «царского ключника».
Между находящимися в избе шла непринужденная беседа, даже вслушиваться в которую я посчитал неприличным. Встав подле двери, я занял выжидательную позицию. Если кому-то из высокоранговых понадобится помощь, то я, всем своим видом, изображал готовность услужить со всем возможным рвением.
-Зови давай, кто там первый, э-э, сын стряпчего, Капустин Димитрий, - сделав вид, что заглядывает в «книгу рун», писарь обронил приказ.
Выйдя во двор и подражая воспоминаниям о том, как в прежние годы вызывали неодаренных для «единения со стихией», я громко и четко выговорил имя приглашаемого на обряд, не забыв перечислить имена родителей и вид исполняемой семьей деятельности.