Вернувшийся ближе к вечеру отец с братьями материнской радости не разделял. Расставив ноги по шире, Савелий поинтересовался, где я взял одетую на меня форму. От того, что я учусь в старшей школе он не особо обрадовался, а может и не поверил. Сомневаться, в присутствии матери и остальных детей отец не стал, дополнительно спросив, надолго ли я вернулся.
-Дорога до школы дальняя, уйду завтра, - сказал я, разочаровавшись в своих ожиданиях от посещения дома.
За вечерней трапезой меня посадили на привычное место, каких-либо изысков по поводу моего возвращения на столе не оказалось. Отец оставался хмур, обронив в конце, что я могу переночевать в хлеву. Лежа на сене, я перебирал в памяти реакции братьев и сестер на мое появление и не мог найти ни одного доказательства того, что моему возвращению хоть кто-нибудь рад.
«-Мама, - поправил я сам себя: - мама единственная, кто обрадовался и расстроился до слез».
Проворочавшись от тягостных мыслей чуть ли не до рассвета, я смог ненадолго заснуть, впрочем вскоре разбуженный старшей сестрой Мариной. Провожать меня собралась вся семья, чему я немного был удивлен и обрадован. Каждый сказал какое-нибудь хорошее слово, на что я не сдержавшись выложил два железных рубля, сказав, что это Марине с Лизой в приданое. Сестры на это обозвали меня дураком, при этом чмокнув по одному разу в разные щеки.
-Коли ты через деревни пойдешь, сделай для семьи доброе дело. У меня долг перед Тилем из Сватовской, он мне о прошлом годе помог, надо бы отдариться. Хочу восемь мешков ему передать, - обратился ко мне отец: - Леонид тоже в Сватовскую собрался, только у него с Тилем ссора...
Слушая неспешный говор отца, рассуждавшего о деревенских делах, кто-кому сколько должен, что обещал, сколько и в обмен на что было или будет поменяно, у меня защемило в груди. Я бы многое отдал, чтобы остаться и помогать своей семье и дальше. Но сказанное вчера в запале слово было не вернуть, сказавшись сегодня уехать, мне придется уехать.
«-Вернусь следующим летом», - пообещал я сам себе, прощаясь с родными.
Подвода Леонида была загруженной едва ли на половину. Тем не менее тележник отказал мне в просьбе присесть на край телеги и я всю дорогу шел пешком. Расстояние было не близким, деревня Сватовская находилась дальше всех, почти сто верст от нашей деревни. Запряженная в телегу лошадь едва переступала ногами и ближе к вечеру я понял, что ночевать придется в поле.
-Как же ты в путь собрался, если у тебя ничего для ночевки нет? - распрягая лошадь, Леонид подозрительно посматривал на висящий за моим плечом мешок.
Я и сам только сейчас сообразил, что не попросил у отца провизии в дорогу, а он не предложил. В моем чар-мешке имелось достаточно запасов, оставшихся еще от солдат. Но доставать котелок, бурдюк с водой и мешочек с крупой, в присутствии постороннего, я поостерегся.
-Меня специальной технике обучили, - соврал я: - позволяет не есть в течении недели.
-Удобно, - согласился Леонид и продолжил расспросы, ломая ветки хвороста для костра: - а правда, что ты с Металлом единение имеешь и в городской школе учишься?
-Конечно, - оскорбившись чужим недоверием, я отдернул рубашку, как если бы на ней был вышит герб старшей школы.
-Вот и хорошо, - запустив руку в мешок, он извлек из нее какой-то предмет, после чего я уловил активируемый конструкт.
Еще месяц назад, и даже неделю назад, я продолжил бы сидеть на прежнем месте, пытаясь понять, что это такое и для чего оно. Сегодняшний я отпрыгнул в сторону, разом активировав три конструкта. Два из них имели защитные функции, а третий атаковал возницу.
-Э..,- тележник больше ничего не успел сказать, распятый техникой паутина стихии Дерево.
Возможно истинное название конструкта было иным, но я получал эти знания путем подсматривания и запоминания. Расспрашивать неосторожно воспользовавшегося родовой техникой одаренного в моем присутствии, не всегда было удобно, так что я сам давал им имена, в основном ориентируясь на вид достигаемого эффекта.
Распятый среди трех ближайших деревьев, Леонид хлопал глазами, ничего не понимая. Ставшие гибкими на краткий момент в времени, а потом распрямившиеся и вновь задеревеневшие, ветки надежно держали тело тележника за руки и за ноги.
Подойдя к предмету, доставаемого из мешка и выпавшему из чужих рук на землю, я осмотрел его со всех сторон. На траве лежал грубоватый артефакт, назначение которого оставалось не ясным.
-Что это? - спросил я у растянутого между деревьями мужчины.
-Немедленно отпусти меня! Что ты себе позволяешь! Да я служке в церкви про тебя все скажу! Совсем потеряли уважение к старшим! - чем больше ругался Леонид, тем подозрительнее становилось его поведение.