— А на что ты тогда? Ты ведь человек особенный.
Не наркоман, не глюколов, не больной на голову, а особенный! В это хочется поверить. Василий сразу чуток загордился.
— На особенных все ездят. И вообще, что мне за это будет хорошего?
— Получишь воздушный, то бишь компьютерный поцелуй. Или что-то вроде секса по телефону. Первые пять минут интима — бесплатные. Фирма угощает.
Тут с Василием случилось что-то вроде мини-обморока. В ушах забили колокола, в глазах размножилось солнце, сердце заметалось, как хорек в клетке.
Гребни скал были рядом, но казались призрачными из-за поднявшегося от камней знойного марева. В этом мареве виделись Василию какие-то духовидные фигуры, которые перемещались и будто даже махали бестелесными руками. Слышались вроде и слабые шепотки. Чтоб было повеселее, Василий затянул песню предков «Заиграли трубы, трубы-барабаны, отворились двери и вышел басурман. Закипела битва, битва беспощадна, полилась рекою горячая кровь…»
И вдруг за останцем,[28] имеющим форму сидящего джинна, открылось пустынное плоскогорье, кое-где поросшее стелящейся арчой, а заодно Василий столкнулся с двумя существами — пацаненком и верблюдом. От неожиданности путешественник вздрогнул и побледнел. Ему сперва показалось, что он встретился с карликом и его горбатой лошадью. Маленький же азиат что-то проорал с испуга, потом упал на колени и затараторил умоляющим голосом. Только молодой верблюд сохранял благородную выдержку и спокойствие.
— Я загружен резидентно, — сообщил программный переводчик из бодика, — могу начать обработку поступающего текста.
— Да тут, блин, и спрашивать не надо. Вежливый какой нашелся. Валяй, работай, — прикрикнул Василий.
Бодик выдал первую порцию перевода:
— Верблюд… искать… хозяин… второй день… упасть.
— И эта галиматья — всё, на что ты способен? — возмутился Василий.
— Половины же слов не слышу. Повернитесь в сторону источника звуковых волн и встаньте с подветренной стороны.
— Слушай, как с тобой сложно.
Пока продолжались препирательства малолетний житель азиатской глубинки перешел на русский язык.
— Кто бы ты не был, арбак, мангыс или человек, я умоляю, выслушай меня. Я водил верблюдов Джанибека, а потом этот, — пацан показал на горбатое животное, — этот подлый верблюжий высирок потерялся. Я искал его везде, а брат Джанибека лупил меня и камчой, и ладонью, и носком сапога. А потом был праздник-кохпар, и Джанибек зарезал барана, но мне и кусочка малого не дал. Так голодного и отправил сюда. Я бродил по сырту[29] три дня, обжигая себе пятки и превращаясь в ледышку ночью, за все время съел только пять ягод смородины, — слава Аллаху, что нашел хоть их, — и вот наконец отыскалось это гнусное отродье верблюжьей задницы. Потом услышал твою песню и стал прятаться, потому что думал, идет дух горы. А теперь я боюсь, потому что бурдюке уже почти нет воды, а ты зол и голоден.
— Да не зол я, сколько можно говорить. Только воды у меня тоже нет и в голове звенит. А ты иди к своему Джанибеку, — посоветовал Василий. — Он на радостях, что ты отыскал верблюда, подарит тебе эскимо на палочке.
— Он не подарит мне эскимо на палочке. Он не из наших мест, он вынимает из людей печень и продает ее в Амстердаме… Значит, ты не дух предка и не ек,[30] который выпьет мою кровь?
— Если бы я, екарный бабай, был твоим предком, ты б сейчас не подтирал верблюдам задницу.
— Может, тогда ты — Кызыл-Хизр?[31]
— Брось ты, я ведь православный, только молюсь редко, потому что образ жизни веду неподобающий. Может, это ты Кызыл-Хизр? А про самолеты ты знаешь, или про аэропорт?
— Конечно. И про ракеты знаю, и про трансплантаты и стволовые клетки.
— Так какого хрена ты дикаря из себя корчишь? — строго вопросил Василий.
— «Хрен» — это что такое?
— Это… русский злой дух.
Малец попросил больше не призывать никаких других русских злых духов и Василий дал честное пионерское.
— Аэропорта тут нет…. Слушай, если ты не предок, то наверное, шпион, за тобой вертолет прилетит.
— На это надеяться не стоит. Как зовут-то тебя, мечтатель?
Мальчик приосанился.
— Меня зовут Акай, я из рода Джансеит. А давай я вместе с тобой пойду.
— Разве тебе не надо к Джанибеку и его брату?
— Не надо. Брат Джанибека все равно будет лупцевать меня, как разъяренный мангыс, да и этот кусок верблюда вскоре опять потеряется. Он ведь дикий, вместе с мамкой из пустыни пришел. Мамка его померла, и Джанибек взял Нура к себе.