— Владимир Ефимович, дайте ключ. Мы сами, — упрашивает тракторист Николай Гребнев. — Козлов; упорно и молча продолжает закрутку.
Подшефный совхоз мог бы выделить нефтяникам: одного-двух помощников для ускорения сборочных работ. Ведь здесь собрались люди, в общем-то не имеющие отношения к сельскому хозяйству. Они были неплохими: знатоками нефтепромыслового оборудования, работали: операторами, ремонтировали различные насосы, станки, качалки. В совхозе «Дружный», наверно, рассудили так: «Отделились нынче нефтяники. А ну-ка, пусть попробуй ют теперь обойтись без нас».
И васюганцы справлялись сами. Пройдет день-другой, и косилки станут бойко валить траву. Цифра 600 четко обозначена оформителями городка на бумаге и стендах. На три стожка походит эта пузатенькая цифра. Но их надо поставить не три — почти триста, если брать за вес стога две тонны. Нефтяники обязались приплюсовать к плану еще двадцать тонн.
Не хочу утверждать, что в подшефном совхозе нерачительные хозяева. Но луга у протоки Муч можно было содержать в лучшем состоянии. Провести бы совхозу несложные мелиоративные работы: срезать кочки, потеснить надвигающиеся кустарники, нарезать осушительные каналы для более быстрого стока вод, очистить луга от коряг. А то оставили луга бесхозными на протяжении пяти лет, и те значительно потеряли свою продуктивность.
Травы наших обских лугов считаются особенно ценными и питательными, если собраны в лучшие, отведенные природой сроки — в июле, августе. В тонне такого сена содержится от четырехсот до пятисот двадцати кормовых единиц. Корма очень богаты протеином.
Земледельцев торопят созревшие хлеба. Кормозаготовителей зрелые травы. И нефтяники торопились. Приезд Кузнецова, проверяющих комиссий ускорили темпы сборочных работ. Наконец-то отладили гидравлическую систему сенокосилок. Довольный Козлов вытер сильную пятерню о тряпку, пропитанную соляркой. Наклонился к примятой траве, стал выпутывать масляные ролики рассыпавшегося подшипника. Назидательно поучал парней:
— Надо собрать — пригодятся.
Послушные парни, внемля деловому совету старшего товарища, тоже принялись собирать стальные ролики.
Движимый чувством солидарности и товарищества, не хочу слоняться но городку руки в брюки. Подхожу к Анатолию Пилипенко. Он с Касеном Отарбаевым собирает многоколесные, широкозахватные грабли. Давно по журналистскому и писательскому опыту знаю: ничто так не сближает с героями, как совместное участие в каком-нибудь деле.
В амурской тайге один шурфовщик выразился так:
— Хочешь изучить рельеф моей души — берись за кайло. А я отдохну, чайком побалуюсь.
Пока он обливался потом от густого чая, я усердно потел в шурфе, подбираясь со всех сторон под увесистый, облепленный глиной камень. Вознаграждение меня ждало вечером в таежной избушке, где шурфовщик поведал исповедь своей, как он выразился, ребристой жизни. Знаю: не золотые ключики, не замысловатые отмычки открывают клады судеб. Иногда простое кайло, увесистый колун, лопата, шоферская монтировка, примененные в совместном труде, откроют доступ к чужому сердцу, помогут изучить далеко не ровный рельеф чьей-то души.
Касен, он же по-отрядному Коля, подтягивает болты на новых модернизированных граблях. Мы с Пилипенко вставляем в отверстия колес пластмассовые втулки. В сборе грабли походят на растянутого в гармошку дикобраза: двенадцать ощетиненных кругляшей должны жадно захватывать сенные рядки, собирать их за собой в пышный валок.
Отарбаев родом из Казахстана. Его отец прошел через пекло гражданской и Отечественной войн. На Васюгане Касен работает оператором по исследованию скважин. На лугах будет собирать сено в копна одной из двух волокуш. Они готовы, навешены на «Владимирцы» — шустрые, ходкие двадцатипятисильные тракторы. Отарбаев за свою сравнительно короткую жизнь одержал много побед в труде. Они давались не так трудно, как победа над самим собой. Еще три года назад он не мог совладать с убийственной силой вина. Нелегко было выйти из повиновения ему. Оно властвовало не только над телом — над неокрепшим сознанием. Не хотелось пускать молодую жизнь под уклон. Позже с чувством вины и гадливости вспоминал свои похождения, бытовую безалаберщину. На горьком опыте убедился: нет безвыходных положений. Если проявить волю.