— Или восемь на одного? — улыбнулась учительница.
— Знаете арифметику, — осклабился Федор. — Нам хватает образования, чтобы получать в месяц по четыре сотенных… чистыми. Нынче с дипломами в рабочие бегут. Ромбик есть, денег нема… припирает…
— Мне ли вам, ребята, говорить, что не все рублем измеряется. Знания возвышают душу, вырывают ее из плена скучной обыденщины…
«Скорее бы ушла. Выпить хочется», — сверлила обоих мыслишка.
— … Вы сейчас ходите по околице. Неужели нет желания заглянуть в открывающийся за горизонтом мир?
— Нагляделись с вертолетов на все миры и горизонты…
— Я, между прочим, ик-ик, в Анапе и в Болгарии был…
— Напрасная агитация.
— Ну что ж, приятного аппетита! На всякий случай оставляю адрес школы и телефон директора. Если надумаете…
После ухода учительницы парии повертели в руках лощеную бумажку, придавили ее бутылкой вина.
— Нашлась тоже… ик-ик… горизонты, наука…
— Молчи! Она права, — Авдюхин шумно сдунул пепел с папиросы. — Кто тебя за язык тянул: шестнадцать на двоих. Ишь уравнял! У меня девять. У тебя семь. Заимей в мозгах две новые извилины, потом равняй..
Прошло два месяца. То же общежитие. Та же комната на третьем этаже. Те же действующие лица. Декорация переменилась.
На столе — стопка общих тетрадей, книги, атлас мира, логарифмическая линейка.
Авдюхин морщит красный лоб, «вгрызаясь» в какую-то двухэтажную формулу. Изредка для отдыха мыслей стучит козонками по столешнице.
— Тук-тук!
Дружок, не отрывая взгляда от книги, спрашивает:
— Кто там?
— Агдам.
— Пошел вон!
И снова вдумчивое чтение, полет к иным, не вертолетным горизонтам.
Нефтегазодобывающие управления Стрежевское и Васюганское находятся в одном здании. У крыльца двое мужчин лет сорока ведут неторопливый разговор:
— В какое НГДУ махнем?
— Давай на Васюган. Говорят, в Пионерном житуха хорошая. Горячая вода в общежитиях. Бильярд. Цветные телевизоры. В столовых мясо постоянно. Хлеб в пекарне вкуснющий выпекают — кореш угощал.
— А на Вахе рыбалка хорошая.
— Из Пионерного в Томск самолеты напрямую летают.
— До Ваха дорога хорошая: сто верст и все плитами.
— Закрывай глаза. Крути пальцы. Сойдутся два раза — выбираем Васюган.
Не сошлись. Пошли устраиваться в Стрежевское НГДУ. Каждый нащупывал в кармане свои «корочки». Специальностей много: сварщики, слесари, монтажники, трактористы.
К великому огорчению, обоих не приняли на работу ни в одном управлении. В отделе кадров, полистав трудовые книжки, разбухшие от вкладышей, ставили безошибочный диагноз: летуны.
— Ваши рабочие не летуны, что ли?! — напирали обладатели «корочек». — Тоже во все концы летают — вахты из Томска, Новосибирска, Целинограда, Павлодара, Омска, Донецка…
— Наши летуны особые — стрежевского неба, — отвечали им. — А вы весь Союз облетали, не нашли себе постоянного рабочего места.
— Обещаем по три года не срываться с якоря.
Но якорь у томских нефтяников брошен не был.
Идут молодые вахтовики в сберкассу, переводить в Фонд мира добровольные денежные взносы.
— Внесу 25,— говорит коренастый Семенов, неуклюже переставляя по бетонным плитам великоватые резиновые сапоги.
— Гри-и-ша! Ведь у тебя дед погиб под Варшавой, — напоминает приятель, перекладывая сетку со свежими огурцами из правой в левую руку. — Деду-то всего двадцать восемь было…
— Переведу сорок, — после короткого раздумья и глубокого вздоха повысил сумму Семенов.
— Гри-и-ша! У бригадира нашего отца убило.
— Ладно. 60 и точка!
— А сколько наших земляков-сибиряков полегло?!
— 80!
— Про двадцать миллионов погибших соотечественников не забудь. Мы же, считай, сейчас в фонд Жизни пойдем переводить деньги.
Семенов воодушевился.
— Давай по 120! Чего нам мелочиться?! Это же сумма премиальных за два месяца.
— Округляй до 150. Будет мир — будут у нас новые деньги.
Тщательно вытерли сапоги.
Торжественно зашли в сберкассу.
Два праздника — добычу миллионной тонны васюганской нефти и стомиллионной стрежевской — водитель КрАЗа Андрей Сухоруков отмечал в ресторане «Сказка». В общежитии улыбался до ушей и ворчал на ребят, почему они равнодушны к таким важным событиям.
Сосед но комнате Горкасспко, родом с Полтавщины, скосив на шофера маленькие зеленоватые глаза, ехидничал:
— Дурак ты, Аидрюха! Радуешься невесть чему. Что, тебе богатая тетка миллион в наследство оставила?!