Лишиться уважения, доброго товарищеского отношения — значит окружить себя страшно холодной атмосферой коллектива. Трудно бывает потом растопить лед недоверия.
Из Стрежевого в Пионерный отлетала вахта. Сильно захмелевший парень еле удерживал потрепанный рюкзак на плече. Шатался, несколько раз пробовал запевать «Звенит морзянка…». Больше двух слов вспомнить не мог. Его отстранили от полета. Сухощавый, с жидкой бородкой вахтовик резко сорвал с рюкзачной лямки бирку «ручная кладь», прицепил за ухо гуляки:
— Иди сдайся в камеру хранения!.. Кладь двуногая!
— Гриша… бригадир., да я… да прости… — бубнил виновный.
— Ты не патрон в нашей обойме — гильза пустая, — судил Григорий, отстраняя от себя притихшего пария. — Второе пятно на бригаду садишь…
Вахтовики направились к самолету. Никто не подал на прощание «гильзе» руки. Никто не оглянулся на жалкую фигуру. Парень как-то мгновенно отрезвел, грохнулся на колени перед сотрудницей милиции, производящей досмотр вещей:
— Милая! Пропусти!
— Выходи, дверь открыта!
Забыв сдернуть с уха бирку, «двуногая кладь» поплелась к автобусной остановке. Так отрешенно и понуро выходят осужденные из зала суда.
Водитель «Татры» Павел Азимов служил в Морфлоте — на Балтике. Видно, оттуда прихватил с собой две крутые волны плеч и «штормовой» взрывчатый характер. Он резко проявлялся по отношению к шоферам, гробящим технику из-за нерадения и плохого знания ее устройства.
— Баранку медведи и обезьяны умеют крутить, — напускался он на какого-нибудь «татриста» или «кразиста», не ухаживающего за машиной. — Тут тебе не цирк — работа. Неужели не чуешь — топливная аппаратура барахлит? Лишний расход горючки. Гонишь свои тонно-километры, а сменщик твой будет лапу сосать на ремонте… Нагар с клапанов снять можно, с души — трудно…
— Катись ты! — бросят ему в сердцах.
— Я-то покачусь. Дорога прямая. Мотор как часы… А ты снимай насос да в цех неси.
Сидим с Павлом в его комнате. По коридору общежития раздаются частые шаги. Со стены, оклеенной обоями салатного цвета, смотрит грустноватый портрет Анны Герман, любимой певицы Азимова. Рядом белый динамик. Идет передача о скорой стыковке на трассе БАМа.
— Везде стыковки: в космосе, в Забайкалье, в политике, у нас на Васюгане.
— У нас где?
— А нефтепроводы, газопроводы. А при бурении — труба к трубе. Потом вся колонна к нефтеносным пластам… И пошла на-гора нефть…
Призадумался, глубоко вздохнул.
— …Душа с душой тоже стыкуются. Хорошую к хорошей тянет. Дрянь с дрянью роднится. Все о своей шоферне думаю. Если бы ее не через отдел кадров — через Луговского Николая Васильевича пропускали, больше оседало бы на Васюгане толковых ребят. Давали бы каждому испытательный срок месяца на два. Начальник наш любой орешек раскусит. Откалибрует, пустостенные выявит. А то доверят человеку новую технику, а у него старые рваческие замашки не изжиты. Встречал здесь таких. Побичуют месячишка три-четыре, сматывают удочки. Управлению технологического транспорта нет большой потери, что с крючка такая «рыбка» сорвалась. Потеря в другом — успела эта рыбка много воды намутить, технику испортить. Наша водительская фирма — не богадельня. Начальник — не нянька. Прижал ханыг, бездельников, пьяниц — не взбрыкнутся.
Был у нас один бородач по кличке Семинарист. Рожа широкая, вся конопухами вымощена. Мужиковатый. Злоязыкий. Говорю ему на собрании: «В тебе градус вкорененный, оставляй баранку — беду натворишь». С месяц держался. Потом снова «кадык шлифовать» стал. Поймал я однажды гадюшку в горельнике. Посадил в зеленоватую бутылку из-под вермути. Пробкой заткнул. Положил на сидение машины Семинариста. Под бутылкой оставил записку: «Приползла к тебе по поручению Зеленого Змия с приказом: бросай пить!
Дыхни на меня — заспиртуй. А по сему — аминь».
Увольнялся, спросил:
— Ты удружил гадюку?
Я, ваше преосвященство!.. Драться будем?
— Можно бы, да шатуны у тебя пароходные.
Дал ему последний дружеский совет:
— Не будь тучкой небесной, гонимой ветром туда-сюда. Правь парусом своей судьбы сам. Морюшко жизни велико и бурливо. Как бывший балтиец тебе говорю. Верь!
Неподалеку от Катыльгинского причала земснаряд намыл многие холмы васюганского песка. Они походили на маленькую пустыню среди огромных оазисов тайги, болот и кустарниковых гряди и.