Онисим Морда, само собой, погрустнел – не очень-то ему и хотелось в какой-то там набег с ватагой! Это черт-те куда на ладьях-ушкуях грести, да с ратными людьми татарскими биться… Господи, уж куда лучше было бы на Белоозере спокойненько кистеньком в темных проулках помахивать. Да, не худо бы. Одначе ж не себе пока хозяин – и не откажешься ведь никак, себе дороже станет!
Вот и подался трусоватый Онисим Морда с ватажниками в далекий поход, в неведомые ордынские земли, что по широкой реке Итиль-Волге. Пока до Нижнего добрались с караванами, пока ушкуи купили, пока то да се. Вроде, тьфу-тьфу-тьфу, и неплохо покуда все складывалось – простившись в Нижнем с купцом, плыли себе и плыли, сами никого не трогали и к ним никто не приставал – боялись. А ну, пристань-ка – когда оружные – молодец к молодцу – да еще тюфяк-пушка!
Онисим вдруг подумал про купца Острожца – а ведь тот очень даже хитер оказался! Нашел, куда ватагу послать, одним махом убивал двух зайцев, то есть какого-то одного, не того, так другого: ежели у ватажки все хорошо пройдет, ежели освободят пленников – так купчина в большом прибытке, нет – тоже не беда, сгинет ватага – туда ей и дорога. Ах, как ловко все рассчитал, пес! Да и старший дьяк от него недалеко ушел, собачина та еще – видать, соглядатаев себе нашел изрядно, так что одного с ватажкой послать – а чего б нет-то?
Походив вдоль берега, Онисим Морда поднялся чуть выше от плеса, присел, прислонился спиной к широкой березе… или к какому иному дереву, не особо-то сейчас было и видно. Кругом стояла полная тишь, если не считать плеска волн да негромкого скворчания сверчков… А вот – забила крылами крупная ночная птица. Филин? Неясыть?
Онисим испуганно перекрестился.
Переночевали, впрочем, справно – никто не напал, да и кто на оружных нападет-то? Видно же сразу – не купцы.
Чугреев все ж предупредил:
– Посматривайте, паситесь! По ордынским землям идем… хучь и по воде – так молвить лучше.
Еще плыли полдня, потом – вот так же, как в прошлый раз – без всяких приключений заночевали, а на следующее утро разделились.
– Мы с Борисовичами в Булгар поплывем, вниз по Итиль-реке, как и плыли, а ты, Егорша, с ушкуем своим скоро повернешь на левую руку – к Жукотину, там река большая…
– Знаю, – кивнул неплохо представлявший себе карту Вожников. – Кама. Знаю. Это нам вверх по течению плыть?
Антип махнул рукой:
– Да недолго, и течение там невеликое – река-то широченная, ух! В Жукотин придете под видом купцов-выкупщиков, Иван вон Карбасов с Линем, – вожак кивнул на ватажников, – там все знают, и по-татарски говорить могут. Сведут, с кем надо – вызнаете поточней про того сотника, а потом… Потом недалече, у мыска приметного, встретимся.
Дальше Чугреев не уточнял – и так было ясно, что веселый налет ушкуйников не сулил ничего хорошего бедолаге-сотнику и всем его людям, не считая, конечно, пленников. А вот нечего за счет невольников жировать, рабовладелец чертов! Таких козлов не жаль нисколечко!
Оделись для визита соответствующе, сменив доспехи на армяки, зипуны да кафтаны – будучи за старшего, Егор как раз в кафтане и красовался – темно-голубого немецкого сукна, украшенном витыми серебряными проволочками. Подарок новгородского гостя Михайлы Острожца, щедрости которого, однако, хватило лишь на вожаков, «гражданское платье» остальных ватажников выглядело куда проще: армячки, зипунчики. Хотя армяк – тот же кафтан, только покороче да из более грубой ткани, да и зипун – то же, только без ворота. Если о статусе вещей рассуждать, так кафтан – дорогой пиджак, а армяк с зипуном – джинсовые куртки.
– Оружие на виду не держите, – инструктировал атаман. – Татары такого не любят. Пушку спрячьте с глаз, зря на рожон не лезьте. Ну, удачного пути!
– И вам того же!
Попрощался Егор и с Борисовичами – те тоже соизволили пожелать доброго пути и удачи, даже похлопали по плечу этак снисходительно, как генерал какого-нибудь там лейтенанта. Вот жлобы-то! Можно подумать, не с ними позавчера в шатре квасил да байки травил!
Река Кама, куда вскоре свернул стремительный ушкуй Вожникова, оказалась весьма широкой, даже можно сказать – широченной, даже шире Итиля-Волги. В месте впадения шарово-серые волны играли пеной, крутили воронками – опасное было место, впрочем, его быстро прошли, по совету Окунева, прижавшись ближе к левому берегу. Тут многое зависело не только от кормчего, но и от слаженной работы гребцов, коих Егор поначалу поддерживал криками «Давай, выгребай, парни!» – а потом и сам уселся на банку, сменив утомившегося вконец Федьку.