Ловко повернув к берегу, «Антилопа», прошуршав камышами, ткнулась бортом к борту родного ушкуя.
Ватажники обнялись, разговорились, да, сойдя на берег, разложили костры. Жарили, пекли на угольях рыбу, а вот затянули и песни, после чего многие, выкупавшись, полегли и спать. А вот руководству – Чугрееву с Егором, да еще и Окунев Линь с ними был, да Никита Купи Веник – как же уж без него-то? – не спалось: все беседовали с пленником, с Осипом по прозвищу Собачий Хвост. Тот вроде вел себя, как надо – говорил вполне толково, на задаваемые вопросы отвечал со всеми подробностями.
– Он, Берды-бей-сотник-то, по левобережью кочует, отсюда вверх по реке на полдня пути. Травы там сочные, а скота у сотника много – и коровы, и лошади, и овцы. Он ведь кыпчак, сотник-то, летом почти все время кочует… ну, ежели не в набеге.
– А что воины? Много людей у него?
– Да хватает, – Осип ненадолго задумался. – Как-то слыхал, будто около сотни сабель, и это не считая еще пастухов, которые тоже, при нужде, сойдут и за воинов, не хуже.
– Понятно, – Антип сплюнул и почмокал губами. – Не силой, но хитростью все ладить придется.
Еще раз уточнив все подходы к кочевью Берды-бея («Там, на границе его землицы каменная баба стоять будет, мимо не пройдете – далеконько видать!»), советники с атаманом отослали пленника спать под надежной охраной, и приступили к разработке подробного плана действий. Несколько раз заспорив, к утру продумали все до мельчайших деталей – и как условный сигнал подавать, и как да где кому действовать.
– Смотрите, парни, – напутствовал Чугреев, поднявшись к утесу, малую ватажку Егора, – не спешите никуда, ждите знака. Вы у нас нынче – хитрость, а мы – сила.
– Вы и сами-то сильно в бой не ввязывайтесь, – напомнил молодой вожак. – Вовремя уйдите.
– Да уж уйдем, – ухмыльнулся Антип. – Вам бы только дать времечко.
Отчалив с рассветом, ушкуи какое-то время плыли вместе, один за другим. Потом, по знаку Осипа, ладья Егора резко повернула к низкому левому берегу. Чугреев на корме обернулся, помахал рукой, а стоявший рядом с ним Никита Купи Веник громко выкрикнул:
– С Богом!
– И вас да хранит Господь.
Вожников уселся на носу, рядом с пушкой, скосил глаза на Осипа – того, по здравому размышлению, решено было взять в набег, а как же! Во-первых, он все пути-дорожки в здешней степи знает, а во-вторых – да и, наверное, в главных – с сотником лично знаком, пусть даже и шапочно, но все же подозрений меньше.
– Если что, я его самолично… – Федька еще с утра грозился кинжалом да сабелькой, на что Егор лишь махнул рукой:
– Ну, ладно – следи.
Так и шли неприметно, вдоль левого берега, вся «молодшая» ватажка, что осталась: Антип людей вместо погибших не дал, и правильно – еще не ясно было, где опасней замятня будет, да уж всяко, не в кочевье Берды-бея… там-то уж все гладко-сладко должно пройти. Тем более никаких странных видений у Егора не было.
– Туда, к той березе гребите, – приподнявшись, указал рукой Собачий Хвост. – Там, под ивами, и ладейку укрыть можно.
Повернувшись, Вожников махнул кормчему:
– К берегу давай, Никол.
Спустив парус, ладейка пошла дальше на веслах, очень скоро причалив к заросшему ивняком берегу напротив старой приметной березы.
Оставили при ладье кормщика и еще одного молодого ватажника – на пару-то веселей, да и безопаснее, в случае чего. Поднять парус да сразу уйти – вдвоем-то сноровистей.
– Ну во-от, – обиженно вздохнул Кольша. – Опять вы меня в дело не берете.
– Подожди, будут еще у тебя дела. Смотрите тут не спите!
– Да что ты, Егорий, не уснем. А за кормщика так скажу, – юноша вдруг сконфуженно шмыгнул носом. – Давно хотел сказать, да все как-то… Я могу править ладьей, то так, но ты, Егор, пойми – Ладога не Итиль, и не эта река – я здесь никогда не был, не ходил, ни под парусом, ни на веслах. Хорошо, покуда течение спокойное, да и широко. Да и ушкуй не так уж осадчив – с мели всяко вытянем. Одначе ж… Ну, я все сказал. Мне б человека знающего, поговорить бы – я б и эти реки ведал.
– Может, когда и сыщем такого знающего, – тихо ответил молодой человек.
Высадившись на берег, ватажники ходко – один за другим – зашагали по пояс в траве следом за Осипом, двигавшимся по каким-то ему одному знакомым приметам. До чего ж красиво было вокруг – Егор невольно залюбовался голубовато-серебристым простором, похожим на опрокинутое небо. Не таким уж он был бескрайним, где-то далеко-далеко на горизонте синел лес, степь же тянулась вдоль реки достаточно узкой полоской – километра два-три, много – пять.
Жарко не было – с реки тянуло прохладой, в блекло-синем небе, зорко высматривая добычу, парил беркут, из-под ног путников то и дело вспархивали куропатки и пеночки, в кустах пели жаворонки, а иногда – нечасто – слышалась и заливистая соловьиная трель. Покачивались в траве малиновые венчики иван-чая, мелкой жемчужной россыпью липла к ногам пастушья сумка, голубели васильки, белели лепестками ромашки, сладкий клевер розовел по тенистым местам, жались к кустам разноцветные фиалки, а лиловые колокольчики, казалось, звенели – динь-динь, динь-динь.