Джованна поднесла руку слепого к выщерблине на стене.
— Сюда попал осколок, — сказала она. — Многие погибли; здесь была убита моя тётя вместе с тремя детьми… Правду говорят, что во время войны первым долгом достаётся беднякам.
Джованна всё объясняла по-своему. Она не старалась представить Сан Лоренцо красивее, чем он есть на самом деле, а пыталась выразить душу квартала. Но ведь душа Джованны была частичкой души квартала, где она родилась и выросла. Нандо было не трудно понять всё, о чём говорила девочка, и это было ему очень интересно.
Слепой воспринимал окружающий мир в основном слухом и обонянием. Вместо оглушительного движения и сутолоки в центре города, здесь он различал успокаивающие звуки скрипучих тележек и старых трамваев, стук молота из ремесленных мастерских, а главное — простую речь на римском диалекте. Люди, говорившие так задушевно, сразу располагали к себе; они казались добрыми и правдивыми.
— Подумайте, мы ещё не встретили ни одной нарядной дамы, — сказал вдруг Нандо.
— Здесь ты их не встретишь! — смеясь ответила Джованна. — Нарядные дамы проводят своё время в кафе и кино в центре города. Сан Лоренцо они навещают только в дни поминовения усопших, когда идут на кладбище.
Но у нас есть дурочки, которые стараются им подражать… Только откуда ты это узнал?
Луиза стала красной, как рак.
— Как я это заметил? — Слепой улыбнулся. — Когда я сижу у театра, нарядные дамы часто проходят мимо, оставляя за собой тошнотворный запах духов, и произносят отвратительные слова, стараясь показать, что им меня жалко; от этого я прихожу в бешенство…
Разговаривая, дети подошли к кузнице.
— Теперь мы тебе покажем, как работают наши родители, — сказал Пертика и первым вошёл в помещение.
В кузнице работали двое мужчин: один из них, молодой, держал в клещах кусок железа и бил по нему молотом; другой, пожилой, мехами раздувал в горне огонь.
— Нино, — обратился Пертика к молодому кузнецу, — наш друг хочет познакомиться с твоей работой.
— Ну, так пусть себе смотрит, — не оборачиваясь, ответил юноша и снова принялся стучать молотом.
— Наш друг не видит, он слепой.
— Извините, — сказал Нино, оставив работу и направляясь к ребятам, — я не заметил. — Он протянул свою сильную руку Нандо, и тот ощутил тёплое, дружеское пожатие. — Я постараюсь тебе всё объяснить, только ты слушай меня внимательно и ничего не бойся.
Он подвёл мальчика к наковальне.
— Кованое железо мы изготовляем из раскалённого железа: бьём по нему до тех пор, пока оно не примет нужную форму. Ты представляешь себе раскалённое железо? — С этими словами Нино поднёс кусок железа к лицу слепого. На Нандо повеяло жаром, и раскалённое железо ему показалось кусочком солнца, который удалось раздобыть людям, чтобы делать из него всё, что угодно.
— Самое интересное в нашей работе — это придать нужную форму железу. При этом чувствуешь себя властелином, творцом. Вот послушай…
Нино положил железо на наковальню и ударил по нему молотом.
— Когда ударяешь по железу, появляются искры, и кажется, будто ты чем-то сильно возмущаешься, бунтуешь…
Нандо представлял себе искры; он чувствовал, как после каждого удара появлялась горячая вспышка, и от этого у него начинало учащённо биться сердце. О том, что железо твёрдое, слепой знал хорошо; не раз приходилось ему разбивать руку или ногу о железные предметы, а тут человек сам разбивал железо и придавал ему нужную форму. Нино вспотел и тяжело дышал. Смешанный запах пота и раскалённого железа создавал ощущение силы.
— У вас замечательная работа, — сказал Нандо: — Она даёт возможность чувствовать себя сильным и могучим…
— Правильно, — вмешался старик, наблюдавший за всем происходящим из глубины кузницы. — Поэтому-то мой дед обучил своему кузнецкому ремеслу моего отца, а я научил моего сына, который потом научит своих детей. У нас прекрасная работа…
Ребята попрощались и ушли.
— Вот так трудятся наши родители, — сказал Пертика.—
Многие из них работают на заводах. А хочешь знать, что такое завод? Кузница в тысячу раз больше этой!!! Теперь видишь, какие люди живут в нашем квартале!