Тем временем приближалась Макарьевская ярмарка, страдная пора для разбойников, воров, карточных шулеров и гулящих девиц. По дорогам и рекам потянулись на торг зипуны. Знай только, поворачивайся, обирай их. В устье Камышинки, в Жигулях и прочих опасных местах изголодавшиеся стаи ватажников поджидали добычу. На большие караваны, сопровождаемые конвоем солдат, не нападали. Эти орешки были им не по зубам. Довольствовались, как правило, одинокими расшивами или небольшими караванами, состоявшими из трёх-четырёх судов. Набрасывались на них как стая одичавших собак, паля в воздух из всех стволов, чтобы сразу нагнать на купцов страху и требовали деньги за проезд по их территории.
Кто-то, предпочитая откупиться, платил и продолжал путь с основательно отощавшей мошной. Матёрые же торгаши, привыкшие к таким делам, завидев ватажников, выкатывали на палубу пушки, и, зарядив их картечью, давали сокрушительный залп. Во многих случаях этого было достаточно, чтобы зипунники отступили, и, угрожая посчитаться со смельчаками при следующей встрече, отправились на поиски менее зубастой добычи. Но если попадалась шайка побольше или похрабрей, то начиналось настоящее сражение и переменчивая фортуна приносила победу то одной, то другой стороне.
В укромных заводях среди лабиринтов островов, воровские казаки перегружали награбленные товары на пузатые суда оборотистых людей, которые платили за них едва ли треть цены. Затем товары эти перепродавались нечистым на руку нижегородским купцам, и перекочёвывали на их расшивы, возвращавшиеся из Астрахани. А уж те везли их на Макарьевский торг и другие ярмарки.
Ватага «чертей» быстро прослыла одной из самых свирепых и отчаянных на Волге. С Шайтан-горы дозорные высматривали купеческие суда. Ночью ушкуйники подбирались к ним на лёгких лодках. Словно настоящие черти, вылезшие из преисподней, они взбирались на борт и устраивали безжалостную резню всех, кто попадался под горячую руку. Организованного сопротивления, застигнутые врасплох купцы и их бурлаки, оказать не могли, и судно быстро оказывалось в руках разбойников.
Каждый удачный налёт заканчивался буйной оргией, продолжавшейся до рассвета. Хмельного питья не жалели. Одна такая ночь принесла в качестве хабара большой досчатник, доверху набитый бочками с яблочным вином и медовухой.
Через неделю пребывания на Шайтан-горе я узнал где Галаня прячет свою долю награбленного добра. Когда закончился делёж добычи, все напились и крепко заснули. Не спал только я, так как случайно заметил, как татарка что-то подлила в бочку с вином. Испугавшись, что она хочет всех отравить, я только делал вид, что пью. Однако мои опасения оказались напрасными. Это была не отрава, а сонное зелье.
Как только оно подействовало, Галаня, Гольшат и Вакула вошли в караульную башню. Они зажгли факелы. Послышался звук отодвигаемой каменной плиты. Из башни вышел Галаня, обвёл взглядом спящих казаков. Убедившись, что никто не проснулся, он вернулся обратно.
Я быстро пополз к башне. Любопытство победило страх. Я хорошо понимал, что если меня поймают на подглядывании, то тут же прикончат, а труп выкинут в озеро на забаву кикиморам. Но я чувствовал, что должен узнать, что скрывает в башне Галаня. Забегая вперёд, скажу, что предчувствие меня не подвело. Если бы я тогда не проявил любопытства, неизвестно, удалось ли бы нам впоследствии взять Шайтан-гору.
Я подполз к входу и заглянул внутрь. Одна из каменных плит пола была вытащена. Галаня склонился над образовавшейся дырой. Вакула разматывал моток толстой верёвки.
— Они точно не проснуться? — спросил атаман у Гольшат, кивнув в сторону казаков.
— Их даже пушки до утра не поднимут, — ответила та.
Галаня обвязался верёвкой, взял факел и сделал знак Вакуле опускать его. Колодец вероятно был очень глубоким. Спуск получился долгий, и верёвка почти закончилась, прежде чем Галаня коснулся ногами твёрдой поверхности. Вакула поднял верёвку наверх и привязал к ней парусиновый мешок, куда была сложена доля награбленного, полученная Галаней при дележе. Его тоже опустили в колодец. Я услышал приглушенный звон пересыпаемых монет. Через некоторое время после этого Вакула поднял атамана на поверхность.
— Та речка, что течёт внизу, точно выходит на поверхность, — сказал он татарке. — Я в этом уверен. Огонь факела колышется от сквозняка. Думаю, так эту крепость в своё время и взяли. Надо бы пройти по течению, разведать. Тайный ход не повредит на случай осады.
Дальше я слушать не стал, так как узнал всё, что было необходимо. Быстро отполз от башни на прежнее место и снова притворился спящим.