Я хотел найти Матвея Ласточкина. Он наверняка приехал на ярмарку, чтобы продать все, что наловил с артелью за лето. Я знал, что он должен был быть где-то здесь и молился, чтобы промышленник не распродал товар и не уплыл домой вчера или позавчера. Так как его романовка была слишком мала, чтобы вместить весь товар, следовало искать судно побольше, нечто среднее между бударой и расшивой.
Я знал о готовящемся нападении на «царёв корабль», знал где и как оно произойдёт, но не имел ни малейшего понятия, что мне делать дальше. Пойти рассказать всё капитану галеры. Так он мне не поверит. Ведь от царской бумаги я избавился ещё в Астрахани. А без бумажки — сами понимаете что. В лучшем случаи шкипер даст мне пинка под зад, а в худшем прикажет схватить и доставить в присутствие, где комендант Макарьева, закадычный дружок Филина избавит землю от необходимости носить меня по себе. Так что мне очень-очень нужно было найти Матвея Ласточкина. Я даже решил, что если мне это не удастся, плюну на всё и пущусь в бега в Сибирские земли, благо кошелёк мой нынче был туго набит деньгами из моей доли хабара.
Судов, на которых торговали рыбой, стояло у берега великое множество. Со всех были спущены сходни. Оборванные мужики скатывали по ним бочки и грузили на телеги, рядом с которыми крутились приказчики, почти одинаковые в своих коричневых кафтанах из грубого сукна и чёрных треуголках. Они, нацепив на хитрые физиономии дружелюбную улыбку, торговались с понизовыми рыбопромышленниками, стараясь как можно больше сбить цену. Но одурачить тех было не просто. Сговорившись между собой заранее, промышленники недовольно качали головами, и на лившийся на них стремительный поток слов, отвечали одним:
— Не нравиться не бери.
Матвея Ласточкина нигде не было видно. Я уже почти отчаялся, когда услышал рядом радостное мяуканье и увидел несущуюся ко мне Горошину, основательно подросшую и откормившуюся. Она принялась, мурча, тереться об мои ноги. Я поднял её на руки и сказал:
— Горошина, ты должна привести меня к своим хозяевам. Поняла?
То ли это мне показалось, то ли Горошина действительно кивнула в ответ. Наверное, всё-таки показалось.
Я поставил её на землю и кошка, уворачиваясь от многочисленных ног, норовивших пнуть её, побежала к небольшой коломенке. Она взобралась по сходням на борт и в это время дверь надпалубной постройки открылась и из неё вышли Матвей Ласточкин с Иринкой. Девушка была одета в новое платье с тонкими кружевами, обрамлявшими рукава и вырез на груди. Волосы её были уложены в длинную косу и перетянуты шёлковым бантом. Она была так хороша, что я на мгновение остановился, засмотревшись на неё, напрочь позабыв об окружающем мире. И тут же едва не был затоптан спешившей по своим делам толпой.
Из осторожности я не пошёл на коломенку немедленно. Вместо этого наметил ориентиры, чтобы потом не спутать её с другими, и решил вернуться с наступлением темноты, когда никто меня не увидит.
Весь оставшийся день я слонялся по ярмарке, купил себе новое платье, скромное, но добротное и чистое, и стал похож на преуспевающего ремесленного человека. Затем поужинал в хорошем трактире, где степенные купцы тянули чай из блюдечка, закусывая его пирогами с малиной.
Как только стемнело, я снова оказался на пристанях, уже почти опустевших и погрузившихся в сон. Без труда нашёл коломенку Матвея Ласточкина и одним ловким движением перемахнул через борт. И тут же налетел на что-то мягкое, оказавшееся спавшим на палубе человеком.
Тот вскочил, выпучив глаза, и заорал:
— Караул! Воры!
Здоровенный кулак кузнечным молотом врезался в мою челюсть, сбив с ног. В следующее мгновение мужик навалился на меня всем своим немалым весом и начал скручивать руки.
На шум борьбы из постройки на палубе выбежали, протирая заспанные глаза, Матвей Ласточкин, Иринка и ещё какие то люди, вероятно владелец судна и его бурлаки.
— Матвей Иванович, это я, Артемий, — громко простонал я, придавленный насевшим на меня здоровенным детиной.
— Вот так чудеса, — ахнул Матвей Ласточкин. — Отпусти его Семён.
Семён поднялся, оставив в покое мои, едва не вывернутые из суставов руки. Иринка, зажгла фонарь и, вглядевшись в моё лицо, радостно взвизгнула и бросилась мне на шею.
Второе тело придавившее меня к палубе и осыпавшее поцелуями было куда приятнее первого, поэтому я даже не пытался сопротивляться.