Лошади были маленькие и довольно неказистые на вид, зато быстрые и выносливые, способные скакать сутками напролёт с тяжёлым грузом на спине.
Вечером мы покинули заброшенную мельницу и понеслись вдоль реки. Скакали всю ночь без отдыха и с первыми лучами рассвета увидели у противоположного берега остров и поднимавшуюся над его деревьями струйку дыма из поварни обители.
Лошадей спрятали в роще. Я вышел на берег и свистнул условленным образом. Тотчас же появились прятавшиеся поблизости лодки. Нас перевезли на остров, кроме двух человек, оставшихся караулить лошадей.
Тем временем на реке рассеялась утренняя дымка, и из-за поворота показался силуэт «Дианы».
Всю ночь галера простояла на якоре. Плыть в темноте было опасно. Судно с такой осадкой постоянно рисковало сесть на мель. Но как только рассвело, кормщик занял место у штурвала, солдаты, служившие гребцами, опустили в воду вёсла, и затянули унылую песню. «Царёв корабль» вновь двинулся в путь.
Якоб Янсен был на ногах с первыми лучами солнца. Он, убедившись накануне в мастерстве нового кормщика, полностью доверился тому и, дымя трубкой, расхаживал взад и вперёд по куршее, любуясь окружающим пейзажем.
Вскоре на палубу вышли Филин и Дунька. Беглый помещик достал из кармана камзола часы на цепочке. Было десять часов утра. Галера прошла поворот реки и оказалась перед островом, на котором ватагой Галани была устроена засада.
Филин тут же направился к шкиперу Янсену и заговорил с ним о каких-то пустяках, отвлекая внимание. И в это время Галаня чуть-чуть повернул штурвал и галера с ужасающим треском налетела на мель. Все повалились на палубу. Шкипер тут же вскочил на ноги и, извергая ругательства как минимум на четырёх языках, бросился к Галане. Он схватил мнимого кормщика за грудки и принялся трясти его, отвешивая оплеухи. В нос ему ударил резкий сивушный запах.
— Пьян гад, стелька! — взвыл Якоб Янсен. — Сгноить каторга!
Галаня икнул и с прекрасно разыгранным ужасом пробормотал:
— Извиняйте, господин шкипер, ошибочка вышла.
Из своей каюты вылетел поручик Маврикинский с ошалелыми глазами и пистолетами в руках. Выяснив, что случилось, он от всей души врезал кормщику в зубы. Галаня упал и некоторое время не мог подняться, размазывая по доскам палубы кровь, хлынувшую у него изо рта.
Ударили в корабельный колокол, созывая всю команду наверх. Антип Гуляев немедленно велел схватить кормщика и посадить под замок. Галаня, предполагавший, что его, конечно, прикажут выпороть, но оставят на свободе, начал было протестовать, однако семёновцы быстро угомонили его и водворили в каморку, предназначенную для хранения канатов. Только тут, переведя дух, атаман заподозрил, что коротышке сержанту каким-то образом стало известно об ожидавшей засаде и когда его братки пойдут в атаку гвардейцы будут к этому готовы.
— Антип, на кой ляд ты закрыл кормщика в трюме? — поинтересовался поручик Маврикинский у сержанта. — Я собирался приказать воздать ему по заслугам семихвосткой и пусть ведёт галеру дальше. Иначе кто же её поведёт? Другого кормщика у нас нет.
— Да боюсь, господин поручик, сбежит плут с перепугу, — невозмутимо ответил Гуляев. — Пущай посидит, подумает, а выпороть всегда успеем.
— Верно, верно, — закивал головой Маврикинский.
Слышавший этот разговор помещик Филин звериным чутьём заподозрил неладное и решил держаться настороже.
Спустили лодку. Якоб Янсен съехал на берег, где его встретили разбойники, наряженные монахами. Капитан наполовину жестами, наполовину исковерканными русскими словами объяснил им, что остолоп лоцман посадил его галеру на мель и чтобы снять её, судно необходимо сначала разгрузить.
Мнимые чернецы смотрели на иноземца неодобрительно, как и должны смотреть православные люди на еретика протестанта, а затем сухо кивнули головами и удалились.
Началась разгрузка галеры. Мель образовывала узкий песчаный брод, по которому можно было добраться до острова пешком по пояс в воде. Четверых гвардейцев Антип Гуляев оставил стеречь несметные сокровища «царёва корабля». Остальные же солдаты и матросы, сняв чулки и туфли, залезли в воду. На плечах они перенесли на берег мешки и бочонки с провизией, пушки, порох, огромные ящики с ядрами и многое другое.
В завершении всего на остров съехали астраханский губернатор Артемий Волынский в сопровождении двух гайдуков, помещик Филин и Дунька Казанская. Они отправились в часовню преклонить колени перед чудотворной иконой Воскресения.