Гичка Астраханского губернатора пристала к галере, и тот скрылся в своей каюте. Я ухватился за канат, которым судёнышко привязали к борту, и взобрался на «царёв корабль». Тут же меня схватило множество рук, одна из которых закрыла рот, и холодное остриё кинжала упёрлось мне в горло. Подумав, что сейчас меня прирежут без лишних разговоров, я запаниковал и принялся беспомощно брыкаться.
— Тихо, не рыпайся, если не хочешь прямо сейчас отправиться в ад, — услышал я над своим ухом злобное шипение. — Ты кто такой?
— Артемий Кондратьев, старший подьячий полицмейстерской канцелярии Санкт-Питербурха.
Руки сразу разжались. Я, наконец, получил возможность увидеть окружающее. На палубе, прячась за банками, сидели несколько десятков семёновцев, сжимая в руках заряженные фузеи, а так же матросы с абордажными саблями и топорами.
Поручик Маврикинский убрал свой стилет и обратился ко мне:
— Мой сержант Антип Гуляев предупредил, что вы появитесь, — он оглядел меня с ног до головы и восхищённо добил. — Он довольно точно вас описал. Это ж надо. По виду вы сущий тать. Да я бы в жизнь не смог так ловко закосить под разбойника. Антип говорил, что вы самый искусный и ловкий столичный сыщик.
— Вовсе нет, — буркнул я. — Самый искусный и ловкий Аникей Петрович Плотников Загорский, а я так…
— Ну, ну, не прибедняйтесь.
— Где Галаня? — напряжённо спросил я.
— Под замком в трюме.
— Караул к нему приставили?
— Приставили.
— Хорошо. Это очень-очень страшный человек. Если он вырвется, нам придётся несладко.
— Господи, чего вы все так его боитесь, — фыркнул поручик Маврикинский. — Утром, я размазал его по палубе одним ударом.
— Это потому что он позволил вам это сделать, — остудил я самонадеянного офицера. — Галаня чудовищно силён. Я сам видел, как при штурме Шемахи он ударом кулака свалил с ног коня, и не какую-нибудь клячу, а доброго боевого скакуна.
На острове Антип Гуляев подозвал к себе одного из унтеров и шепнул ему.
— Василь, ты не находишь странным, что ряженные тати взялись варить нам харч.
— Думаешь, хотят отравить?
— Похоже на то. Надо бы проверить.
— Проверим.
Не прошло и десяти минут после этого разговора, как солдаты ворвались в поварню и все четверо лжемонахов были схвачены, не успев даже пикнуть. Унтер, которого Антип Гуляев называл Василем, зачерпнул оловянной кружкой киселя и сунул его под нос одному из пленников со словами:
— Испей киселька, божий человек.
Тот в ужасе завопил и задёргался и тогда унтер насильно влил кисель ему в рот. Разбойника сразу скрутило, он передёрнулся, закричал от невыносимой боли и отдал богу душу.
— Так я и думал, отравлено, — довольно произнёс Антип Гуляев.
Помещик Филин и Дунька Казанская, расхаживали вдоль берега. Обоих терзали тревожные чувства. Груз галеры был сложен в порядке, сильно напоминавшем редут. Пушки были поставлены на лафеты и их стволы направлены на тёмную массу леса.
— Они всё знают, — прошептал Филин.
— Откуда?
— Какая, к чёрту, разница. Смотри, они следят за нами.
Действительно, то один, то другой солдат время от времени мрачно поглядывали на Филина и Дуньку.
Бочки с порохом были сложены в центре редута и накрыли мокрым брезентом, чтобы защитить от летнего солнца. Как только начало темнеть, пушкари вытащили одну из бочек, где лежали уже готовые картузы и принялись заряжать пушки.
— Точно, это ловушка, — зашептала Дунька Филину. — Что будем делать?
Филин сел на землю и закурил трубку.
— Ты, Дуняша, отойди подальше, а как увидишь у меня гранату, кидайся под воду. Поняла?
— Поняла, — ответила та, сняла туфли, подняла юбки и пошла к реке.
И тут раздался вопль переодетого монахом разбойника, которому вливали в рот отравленный кисель. Все головы повернулись в сторону поварни. Воспользовавшись этим, Филин вытащил из кармана ручную гранату, подпалил от трубки фитиль и швырнул в пороховой склад. Дунька Казанская, увидев это, матюгнулась и с головой бросилась в воду.
И вовремя. Огненный вихрь пронёсся над берегом, сметая всё на своём пути. Находившихся поблизости от порохового склада солдат разорвало в клочья, тех, кто стоял дальше повалило на землю взрывной волной. Многих охватил огонь и они, ужасно вопя, бросились к реке. На месте порохового склада зияла огромная воронка. Редут был разрушен, пушки перевёрнуты.