Слово «Родина» для него мало что значило, он сам про себя говорил, что он скорее европеец, чем немец. И при этом – отстаивал интересы Австрийской империи. Причем весьма успешно.
Осенью 1814 года Меттерних стал неформальным председателем (на правах хозяина) невиданного доселе мероприятия, которое вошло в историю как Венский конгресс. Собрание европейских монархов, политиков и дипломатов.
Выглядело оно по меньшей мере странно. Единственное пленарное заседание – когда потребовалось подписать Заключительный акт. Конференции? Переговоры? Ну, они, конечно, проходили. Но со стороны кажется, что все только развлекаются. Балы, спектакли, приемы… Старый князь де Линь говорит: «Конгресс не работает, а танцует».
Так и прозвали – «Танцующий конгресс». Как они смогли в этом угаре мазурок и вальсов создать первую систему международных отношений?! Да еще такую, которая оказалась весьма эффективной.
Если вы хотите получить блистательное объяснение того, как это произошло, прочтите книгу Генри Киссинджера «Восстановленный мир». Прежде чем стать знаменитым дипломатом, Киссинджер был прекрасным историком. Книгу он написал более шестидесяти лет назад, но многие считают, что это его лучший труд. Настоящая классика.
Все скрытые механизмы и далеко идущие последствия есть у Киссинджера, а нас интересует ответ на простой вопрос: как Венский конгресс повлиял на решение Наполеона бежать с Эльбы?
По современным меркам люди, игравшие в Вене роль «первых скрипок», были достаточно молоды, а по тем временам – это зрелые и искушенные государственные мужи. Меттерниху – 41, прусскому королю Фридриху Вильгельму III, англичанину Кэслри – 45, императору Александру I – 37. В зале, где иногда все-таки проходили самые главные заседания, пять дверей, чтобы все могли проходить в него одновременно.
С четырьмя всё ясно, а вот в проеме пятой, спустя какое-то время после начала работы, станет появляться фигура человека, который заметно превосходил всех (кроме прусского канцлера Гарденберга) по возрасту и, как вскоре выяснилось, по дипломатическому искусству. Шестидесятилетний князь Шарль Морис Талейран де Перигор, Хромой бес, как называли его противники, представитель страны, которой, по замыслу ее победителей, отводилась роль смиренного просителя и наблюдателя.
Приехав в Вену, союзники были едины только в одном – стремлении наказать Францию. Во всем остальном имелись серьезные разногласия. Этим блестяще воспользуется Талейран, а Наполеон…
Он просто внимательно следит за тем, что происходит в Вене. Недостатка в информации нет. Он получает письма, на Эльбу приезжают эмиссары. Поначалу его интересует только его собственная судьба. Есть тревожные известия, многие по-прежнему недовольны тем, что Наполеон – совсем рядом. Звучат призывы отправить его подальше, в более безопасное место. Называют и остров Святой Елены, тот, на котором он проведет остаток дней.
Наполеону это совсем не нравится, а вот новости о том, что его победители начали ссориться, внушают оптимизм. Отличные для Наполеона теперь танцы в Вене…
Программа конгресса была хорошо известна всем, примерный расклад сил – тоже. Каждая из стран-участниц еще до начала заседаний понимала, что рано или поздно ее собственные представления о переустройстве Европы войдут в противоречие с интересами других. Киссинджер прекрасно сформулировал общую идею конгресса. «Только абсолютная безопасность – нейтрализация противника – считается достаточной гарантией. Таким образом, стремление одной державы к абсолютной безопасности означало абсолютную небезопасность для всех остальных».
Добавим сюда еще и личные качества и амбиции главных участников, непростую историю их взаимоотношений. Это совсем не мелочи. Простой пример. И Меттерних, и Александр I искали расположения у одних и тех же дам. Внешнеполитических интересов у дам не было, а личные очень даже имелись. И какое искушение – играть со столь высокопоставленными мужчинами! Слово здесь, улыбка там. Этого пригласить, того проигнорировать. А в результате однажды русский император вызвал австрийского канцлера на дуэль! До смертоубийства, конечно, не дошло, но сам факт…
И да, тень великого императора тут нависала над всем происходящим. Одно из любимых развлечений – мериться вкладом в разгром Наполеона и напоминать о неблаговидных поступках. Как-то Александр I упрекнул саксонского короля в том, что в 1813 году он, дескать, не сдержал обещания. Талейран немедленно парировал: «Он виноват только в том, что испугался, но большинству государей, присутствующих на конгрессе, можно поставить в упрек то же самое. Не следует оглядываться назад, Ваше Величество, иначе всем нам придется краснеть». Александр не нашел что ответить.