Сильных травм не было, кости целы, а что лицо больше похоже на недоваренный пельмень, на который брызнули йода и синьки проходящих синяков – это и вовсе мелочи жизни. Николаю Ивановичу повезло значительно меньше.
Маринка, заплаканная, забиравшая его из участка, шепнула, что вмешался, оказывается, дядя Михал. Позвонил, узнав, что племянник куда-то пропал, добился освобождения. Даже свои связи в Бюро Безопасности подключил, не особо доверяя полицейским чинам.
Всё-таки не скотина он, дядька. Хотя любви к нему Дмитрию это не прибавило.
– Ха, и Димон тут! О, расписной какой… – хохотнул кто-то рядом в процессии.
Серьёзные, скорбящие люди покосились, но не больше, а через стройный ряд колонны к нему протолкались две прекрасно известные личности. Быча и Завойский, друзья детства. Какое детство – такие и друзья, так уж ведётся. Не выберешь, с кем на соседних горшках сидеть. Кстати, Быча – была тоже фамилия, с Завойским-то понятно.
А ещё они были бандитами, такая вот нехитрая профессия.
3. Загогулина
Государство Песмарица, Кавино,
тот же день
Через полчаса после похорон учителя Дмитрий и оба его друга с упомянутой выше профессией сидели в лучшем ресторане Кавино. В отличие от многих других питейных заведений, здесь не было многолюдно – слишком уж кусались цены. Впрочем, раз в полгода и сам Разин мог позволить себе семейный выход сюда, в царство кипенно-белых скатертей, хрусталя и чопорных официантов, но сегодня угощал Быча.
На стене над приподнятой над залом эстрадой ярко выделялся символ государственной власти, давший имя и кабаку. Малая державная загогулина, так и в конституции написано. Лет двадцать пять назад что сам треугольный рисунок, помесь свастики с атомарной структурой оксида серы, что его название вызывали исключительно смех. Потом привыкли, видя каждый день на гербе, флаге, деньгах и ещё в сотнях мест. Нравится песмарийским патриотам этот сплющенный паук, да и ладно. Ресторан вот назвали.
– А хорошо тут, в «Загогулине», – потянулся Быча, лениво листая меню. – Хавчик дельный, а к вечеру ещё и девчонки подтянутся.
– Шалавы здесь одни, а не девчонки! – возразил Завойский. Он был хмур, его явно что-то тяготило. Впрочем, обычное состояние для совладельца двух официальных казино и одного напрочь подпольного, не говоря уж про автомойки, ремонтную мастерскую, ресторан и салон-парикмахерскую.
– Ну, не скажи… На Громова или Нефтяников потасканные, а здесь – персики. Студенточки, комсомолочки.
Не было двух менее похожих друг на друга людей, чем Быча и Завойский. Первый – высоченный, под два метра, со свёрнутым носом боксёра (и он действительно увлекался разными рукопашными искусствами, несмотря на неподходящие для бойца габариты), второй – мелкий, какой-то даже плюгавый, ниже самого Дмитрия, отнюдь не блиставшего ростом. При этом Быча был прост и прямолинеен сродни рельсу. Методы, которыми он преуспевал в жизни, тоже не отличались коварством: пришёл, увидел, отобрал. Или отступил – такое бывало редко, но ума понять, что перед ним рельс покрепче – ему хватало, потому и жив ещё.
Завойский, верный партнёр во всех бизнес-начинаниях друга, был устроен значительно сложнее. Внутреннего стержня ему тоже было не занимать, но рельс был изогнут, скручен спиралью, свёрнут кольцом и на всякий случай окрашен камуфляжной краской. Насколько Дмитрий знал, у каждого из них было своё небольшое кладбище за плечами, но если Быча действовал по-простому, в перестрелках, то Завойский своих недоброжелателей гробил чужими руками.
Один брит почти наголо, по пацанской моде, глаза навыкате; у второго длинные темные волосы, собранные сзади в пучок и взгляд сонный вприщур. Однако выбрать из них более опасного Дмитрий бы не смог. Оба… хороши. Как удав и гадюка.
Такая вот неприятная по сути пара, однако повторимся – друзей не выбирают. Сам Разин в самом начале их карьеры ушёл в армию, после возвращения сразу женился. Звали к себе, но шестёркой он и сам не пошёл, а наравне было уже поздновато. Так и осталось – замечательные отношения и мелкие взаимные услуги сами по себе, а работа – если в их случае это можно назвать работой – сама.
– А чего у вас в «Жемчужине» или «Крепости» не сидим, здесь лучше, что ли? – уточнил он. От водки сегодня придётся отказаться, не хватало ещё с похорон прийти в зюзю пьяным. Да и губы, разбитые ретивыми полицейскими, не зажили, крепкое спиртное пить больно. – Да, официант! Мне светлого «Шпатена» большую, пока выбираем.