– Новости видел? – не здороваясь, спросил Завойский.
Он позвонил без пятнадцати девять, когда Дмитрий уже миновал пост безопасности на входе в банк, удивился огромной траурной конструкции из чёрных надувных шариков перед лифтами, в центре которой была всё та же фотография, и поднялся в кабинет.
– Разумеется. – Голова побаливала, трепаться не хотелось, но и просто бросить трубку не позволяло воспитание. Да и друг всё-таки, какой уж есть.
– Ближе к обеду подъезжай… Хотя нет, лучше пешком, можешь застрять там. На площадь Маршала Жукова давай, к областной управе. Там дела будут делаться, и тебя тоже видеть хотят участником. Не прогадаешь.
– Те самые люди?
– Да. И те самые, и другие. Нас тут много будет.
Нас. Вот это уже хорошо.
– К часу буду, раньше никак. – Площадь имени Жукова была недалеко, здесь же в центре, но работу-то тоже никто не отменял.
Перед обедом, отмахнувшись от начальника департамента, собиравшего сотрудников на траурное заседание в конференц-зале, Дмитрий вырвался наконец на улицу. В голове варился котёл из кредитных заявок, залогов, обременений на имущество и чужих годовых балансов. Звонила Маринка, сказала, что магазин в огромном мегамолле «Держава», где она работала продавцом, хозяин сегодня велел не открывать. Так поступили многие, поэтому лично она – домой. Дмитрий не стал её говорить, что идёт на митинг.
Не велик грех – промолчать, а ей нервов меньше.
Совет Завойского не брать машину он оценил почти сразу. Люди шли потоком, рекой, со своими стремниной и водоворотами, по тротуарам, по проезжей части. Редкие автомобили, всё же заехавшие в район площади Жукова, наглухо завязли в этой вязкой людской массе. Впрочем, свернуть и припарковаться у обочины разрешали всем желающим, пропускали и звали недовольных водителей с собой. Многие присоединялись, хотя были и те, кто матерно лаял текущую мимо толпу.
–…товарищи! – это позабытое слово, из тех полузабытых времён, что сам Дмитрий видел только в телевизоре, резануло слух первым, ещё за квартал до площади. – Несомненная провокация, уже вторая за эту неделю после трагической гибели президента Буровича, ставит нас на грань революции! Да-да, вы не ослышались. Мы не мятежники, не сепаратисты – как называют наших братьев на Донбассе украинские власти. Не бандиты. Мы хотим только одного – спокойно жить на своей земле, говорить на родном языке, учить детей в своих школах!
Собравшиеся волновались, кто-то истошно орал на песмарийском, посылая оратора во все места сразу, но большинство молчало. Молчало и слушало, а ровный понятный голос разносился над площадью возле областной управы, отражался от стен, плыл между ветвей цветущих вовсю деревьев.
– Кто это говорит? – спросил у спутника неторопливый мужик, шедший чуть впереди Дмитрия. Судя по рабочим спецовкам, прямо с завода идут.
– Так Сергеич же! – удивился тот. – Наш, директор НПЗ.
– О, как… Так он же песмариец, ну, по национальности?
– Сань, а я молдаванин. И что дальше? Русский – это не по паспорту. Это в душе. А он – наш, кавинский, этим всё и сказано.
Дмитрий взял чуть в сторону, выходя на площадь, и начал высматривать Завойского. Залезть бы куда-нибудь, а то иди найди его в такой толчее.
Но повезло. Сам Генрих был небольшого роста, но торчавшая рядом бритая каланча со знакомым оскалов в тридцать три зуба… Бычу Дмитрий приметил быстро. Вежливо прося дорогу, протолкался к друзьям, стоявшим недалеко от трибуны. Сколоченная ещё для Дня Победы, она, благодаря вечной местной неспешности – никто и не почесался убрать – теперь была местом выступления активистов.
– Это мы от соцпартии с девяносто первого слышим! – крикнули снизу. – Предложения какие?
Оратор замолк на мгновение, поправил роговые очки на крупном мясистом носу.
– Правильный вопрос, товарищи! Предложение простое: власть надо брать. И заставить хоривских господ разговаривать на равных. И расследование зверского убийства студентов провести, независимое, в полном объёме! С привлечение иностранных экспертов, из России позовём, там есть.
– А насчёт Буровича?
Оратор качнул лысой головой, криво улыбнулся, но ответил:
– Если честно… Хрен с ним с самим, не жалко. Но его народ выбирал, да и кроме него – люди погибли. Обычные люди.
– Слава славным! – завопил было кто-то тонким юношеским голосом, но в конце охнул и больше его слышно не было.
– А полиция? Бюро? Армия, наконец? – неуёмно, но дельно поинтересовался кто-то. – Эти их… спецсилы?