– Да не будет войны, не пугай, генерал! – снова глас народный, но какой-то сомнительный.
– А я никого не пугаю. Идите, если надо: уезжайте сами, пока дорога до Восточного соседа открыта, потом такого не будет. – Звягин смотрел исподлобья, но без злости. Гражданские же, понятно, им своя задница ближе всего, они умирать и не обязаны.
Со стороны полицейского управления донеслось два выстрела, потом всё стихло.
Бунчук, похожий больше на главврача, чем на директора завода, качнул головой:
– В бывших полицейских участках завтра с утра организуем формирование народной милиции на базе уже стихийно собравшихся отрядов дружинников. Имеющие боевую подготовку, призываю вас вступить в ополчение, оружие уже вечером подвезут из бронетанковой части, товарищ генерал-майор уже распорядился о передаче части арсенала. Добровольно, силой никого призывать не станем. Сбор здесь же, на площади, но – с паспортами и военными билетами, иначе даже не приходите, раздавать стволы всем подряд не будем.
Народ заволновался, но Бунчук властно глянул на площадь сквозь толстые стёкла очков:
– Никакой анархии! Мы намерены провести выборы в местные органы власти, в сам народный совет – сочтёте, что недостойны, уйдём, передадим полномочия депутатам. Кавинская Республика с этого момента – самостоятельное государство с направлением на вступление в состав Российской Федерации.
– А почему не в ЕС? Там зарплаты выше!
– У сантехников и проституток? – парировал Бунчук. – Поспрашивайте украинцев и молдаван, вам расскажут, кем вы там сможете работать, да и то если разрешат. И в Крым съездите, если не были, сравните. Нечего здесь базар устраивать!
Завойский потянул за рукав Дмитрия, кивнул телохранителям – двум дюжим парням, уступавшим, впрочем, габаритами Быче, – которые везде прикрывали их с другом.
– Пойдём, самое важное мы уже слышали. Теперь надо пересечься с людьми и поговорить. Это, Мить, и в твоих интересах. Мы из тебя замминистра местной обороны будем делать.
– С сержантскими лычками, которым двенадцать лет? – непритворно изумился Разин. – Да какой из меня замминистра?!
– Такой же, как из Бунчука президент. Научишься. Зато, когда сюда поток восточной помощи хлынет, у нас к каждому ручейку свои люди будут приставлены. Генералу бы шашкой махать, не воевал, вот и рвётся, а мы люди тихие, деловые. О том и перетрём. Да пойдём, пойдём…
Дмитрий вырвался из его цепких пальцев и заорал, не обращая внимания на окружающих:
– Пошёл ты, Гена, на хрен! Свои люди, потоки-ручейки! Я в ополчение сам вступлю, рядовым, а ты свои гешефты с кем другим делай!
Быча топтался рядом, пытаясь примирить обоих, равнодушные тельники вообще не слушали спор, поглядывая по сторонам, чтобы нанимателей не толкали расходящиеся после митинга люди.
Бунчук с трибуны говорил ещё что-то, призывал, разъяснял, но сам митинг был окончен: вопросы и ответы остались слушать далеко не все.
– Дурак ты, Мить. Всегда был дурак – и в армию тебя понесло служить, и потом вместо нашего с Виталиком скромного бизнеса разной хренью занимался. И сейчас – дурак. Я ж тебе говорю: я за республику, всей душой! Да хоть за монархию во главе вон, с Бычей. Мне всё равно, я деньги люблю и вижу их бездонный колодец, ясно тебе? А ты в придурка играешь. Рядовым…
– Пошёл ты! Очередной бизнесмен на крови!
Люди обтекали их, оставляя островок из пятерых людей: двух злых, наскакивающих друг на друга как боевые петухи, одного растерянного и пары равнодушных ко всему, кроме непосредственной опасности.
– Мужики, ну хорош! – Быча пытался что-то сказать, но замолчал и махнул рукой.
Были бы какие фраера, порвал, а тут – два друга. Лучших. Одного с рождения знает, в соседней квартире с Димкиными родителями его мать жила, второго с яслей. И кто прав, хрен его знает… В бизнесе Генка дока, но и у Мити своя правда.
Разин окончательно разозлился, плюнул на брусчатку площади, повернулся и пошёл на работу. Это у них бизнес-план, значит. К потокам присосаться, пока люди за Родину гибнуть будут.
Гад он, Генрих, гад и ничего больше!
Досидел до конца рабочего дня в банке, тупо глядя в никому особо ненужные файлы, экселевские таблицы и прочую ерунду, дождался пяти вечера и уехал домой. Начальник даже не слышал про митинг, решил, что Разин выходил пообедать и съел что-то не то в ближайшем кафе, потому и смурной такой.
Внизу у траурных чёрных шариков возле распечатки расстрела студентов, прибавилась свеча – в расписном подсвечнике, толстая, но какая-то кривая. К тому же поставить поставили, а вот зажечь её никто даже не удосужился.
Вся суть Песмарицы – ярко, быстро, напоказ, но… не работает.