Но ничего подобного: с полки холодильника, чуть ниже взгляда самого Ватника на него смотрел слепыми глазами коротко стриженный мужик лет сорока. Правильное лицо, мощные скулы. Дальше должна была идти бычья шея, но… Её не было. Голова была аккуратно отрублена под самым подбородком, вниз на заиндевевшие пакеты с едой, какую-то зелень, бутылки на нижних полках натекла целая лужа крови. Натекла и замерзла в искусственной стуже, от которой на коже и открытых глазах покойника тоже проступил иней.
– Твою же мать… – охнул сзади Ворон. Он мгновенно побледнел и отступил на шаг.
Ватник рывком открыл вторую дверцу.
Никто никуда не ушёл, по крайней мере из замка: если хозяину выделили отдельное место и поставили голову аккуратно, то здесь было нечто, напоминавшее склад капусты – торчали уши, носы, запёкшиеся в крови волосы, обрубки шей.
– Жена, обе дочки и трое слуг, – сказал Шлёма. Потом прибавил что-то на идиш, которого никто вокруг не знал. Что-то короткое и ёмкое.
Ватник захлопнул обе дверцы, отвернулся и начал блевать. Долго, мучительно, исторгая из себя давно съеденный завтрак. Наплевать, хозяева уже никому не пожалуются на беспорядок в своей чистой светлой кухне, откуда так хорошо видны окрестные горы.
Шлёма держал его согнувшееся в конвульсиях тело за плечи, не давал рухнуть в разлетавшуюся по дереву пола лужу блевотины, что-то говорил. Но Ватник ничего не слышал. Перед глазами стоял слепой взгляд человека, у которого всё было схвачено. И всё оплачено. Беда только, что какой-то из счетов он не заметил.
Или забыл, или не счёл важным.
– Дрон, давай подгоняй сюда машину, похоже, живых здесь бояться нечего… – буркнул Ворон. Вид у него был не краше тех же покойников в холодильнике. Только что тело на месте, и разговаривать может.
Так и оказалось. Уже потом, когда на звонок с автомобильной рации – по сотовым старались не говорить, всё же связь-то песмарийских операторов пока что – в Тюневку примчалась целая колонна машин, поиски не составили особого труда: всё население посёлка, без малого семьдесят человек, нашли аккуратно уложенными в их же подвалах. Разумеется, неживых: кто сразу умер от ран, кто и помучиться успел. Все добиты контрольными выстрелами в голову, аккуратно, без исключений, даже если остальные раны были и так смертельными.
Больше фокусов с отрезанными головами нигде не было, но Ватнику и разведгруппе с лихвой хватило и обитателей замка: тела семьи Эйхеля и слуг нашлись тоже в подвале, в луже крови. Судя по паре пустых шприцов рядом, просто перемкнуло кого-то из убийц, вспомнили Югославию – там двадцать лет назад подобные шутки были в ходу у противников сербов.
Got bentshn ir.
Упокой вас Б-г.
2. Мирное время
Государство Песмарица, Кавино,
май 2019 г.
– Да тут и говорить нечего, сынку! – степенно сказал Василий Иванович. Несмотря на чапаевские имя с отчеством и соответствующие образу усы, отец Дмитрия в последние десять лет стал законченным песмарийским патриотом. Даже на курсы ходил, выдёргивая из невеликой пенсии какие-то деньги, чтобы овладеть державным наречием. – Михал ерунды не посоветует. Вступай!
Державное наречие, гм… Диалект русского языка, щедро присыпанный словенскими и грузинскими словами, а также самодельными конструкциями, вызывающими здоровый смех у окружающих. Ну, пусть. Государственный язык, раз уж так.
Стоял май две тысячи девятнадцатого. Если быть точным, четырнадцатое число. После кровавого Дня Победы, когда вороватый и глупый, но всё же всенародно избранный президент Бурович превратился в мясной фарш прямо на трибуне парада – заложенный фугас не разбирался, чиновник ты, охранник или просто обычный зритель, которых вокруг полегло немало, прошло пять дней. Сперва это был шок – чай, не Египет, чтобы президенты гибли.
И даже не Соединённые штаты.
Но факт оставался фактом: в прямом эфире, под звуки свеженаписанных бравурных маршей, рвануло. Да так рвануло, что вся история Песмарицы, и до того кривоватая, как неловко сляпанная самокрутка, пошла под откос.
Вместе с президентом заряд мгновенно отправил в лучший мир премьер-министра, председателя парламента и ещё десяток людей из тех, что держали в руках ключи от страны. Наружу полезла пена. Как из неловко взболтанной бутылки газировки. Хотя нет, это только тогда, в ужасе и растерянности казалось, что пена: все эти кружки любителей родной речи, опереточные «веселие вбивци» с волчьими головами на шевронах, партия хранителей державности и прочая чертовщина, с которой в спокойные времена и сталкиваться не приходилось. Да и желания не было – с эдаким-то иметь дело.