Медников сидел в первой машине, рядом с шофером, тихонько охая при каждом толчке. В кабине было тепло, и если бы не боль, можно было бы недурно подремать.
По пути в одной из деревень к ним присоединилась охрана. На двух грузовиках — тридцать бойцов с винтовками, пулеметами и броневик. Броневик поехал впереди, а грузовики замыкали колонну.
Командир взвода охраны, молоденький лейтенант, явился к Медникову, чтобы доложить о том, что можно двигаться. Как-никак Медников начальник колонны, да и чином старше. И однако же Медников безошибочно угадал в тоне его голоса и в манере держаться некоторый оттенок пренебрежения. Еще бы! Ведь он лейтенант, строевой командир, а майор — интендант.
Медников не то чтобы обиделся. Он привык слышать не слишком острые остроты по поводу того, что он-де начальник над полушубками, валенками и портянками. do все-таки его слегка покоробило. Как хотите, а неприятно, когда какой-то юнец всем своим видом выражает неуважение к вам, дескать — знай, сверчок, свой шесток… Что касается командира броневика, тот вел себя безупречно: и доложил как полагается, и разузнал все что надо о маршруте, и даже сам предложил Медникову перебраться под надежную защиту брони. Медников уже хотел было принять его приглашение, но вспомнил Светикова, поглядел искоса сквозь стекло кабины на самоуверенное лицо лейтенанта и остался в кабине цистерны. Ничего не поделаешь, приходится беречь честь мундира. Только залезь в броневик, непременно скажут: «Ясное дело, интенданты! Это ведь известные трусы!»
Колонна ехала со скоростью двадцать — двадцать пять километров в час. По разбитым дорогам ехать быстрее просто невозможно. Оттого, что сидеть было неудобно, у Медникова свело ногу, вернулась тупая боль и расползлась по всей левой стороне тела. Да, плохо, когда человеку уже за пятьдесят, а он должен трястись по изрытым, ухабистым дорогам, а не лежать на диване с грелкой, которую подложили под бок заботливые руки жены.
Впрочем, Медников уже забыл о тех днях, когда жил дома. Все то, что было полтора года назад, казалось ему таким далеким, словно с тех пор он прожил несколько длинных жизней…
Мимо ветрового стекла тянулась все та же однообразная снежная степь. Серое небо вдалеке сливалось с холмами. Машина, пофыркивая, бежала все вперед и вперед, шофер молчал, и Медникову показалось, что тот дремлет. Он опасливо взглянул на худощавого паренька в промасленном комбинезоне, но все было в порядке. Шофер и не думал дремать. Просто он, должно быть, задумался о чем-то. По возрасту он годился Медникову в сыновья, и Медников невольно подумал, как в общем он глупо прожил жизнь. Поздно женился, детей нету… А как, должно быть, хорошо знать, что у тебя есть сын…
В штабе армии Медникова предупредили, что в дороге надо вести себя осторожно: по степи бродят отряды вражеских войск. Но какие меры предосторожности можно принять в такой поездке? Шесть цистерн с горючим в карман не спрячешь. Да и на охрану не расщедрились. К тому же достаточно издалека обстрелять машину из крупнокалиберного пулемета — и все горючее вытечет…
Чем дальше продвигались машины, тем тревожнее становилось на душе у Медникова. Теперь на каждом шагу он видел следы недавнего сражения — подбитые танки, самолеты, по обочинам дороги в снегу лежали трупы.
Вдруг вдалеке показалась какая-то колонна. Медников увидел ее в то мгновение, когда броневик, объезжая воронку от бомбы, свернул к левой кромке дороги.
Медников насторожился, выпрямился… Это еще что такое? Он высунулся из окна кабины, тревожно вглядываясь вперед, но перед его цистерной, заслоняя дорогу, мерно и спокойно бежал броневик. И Медников даже немного рассердился. В конце концов он здесь старший и головой отвечает за свою колонну, а зажат в этой чертовой кабине, как в клетке, и некому даже слово сказать, кроме шофера, которому словно дратвой рот зашили. Вот так командир! Не он ведет, а его везут!
Однако через несколько минут Медников понял, что у него нет никаких причин беспокоиться и сердиться. Машины ехали мимо длинной колонны пленных солдат. Пленные брели по дороге нестройной толпой, жалкие, оборванные, полузамерзшие. Медников даже почувствовал к ним некое подобие жалости. «Такой, — подумалось ему, — наверное, была наполеоновская армия при отступлении». В колонне шагало примерно пятьсот солдат, и Медников удивился, что нет конвоя. И вдруг, когда почти все пленные уже прошли, он заметил двух бойцов с винтовками. Замыкая колонну, они спокойно шагали, покуривая и о чем-то беседуя между собой, и, видимо, почти не обращали внимания на тех, кого им приказали вести на сборный пункт.