Для выполнения этого задания Терентьев выделил группу самых опытных разведчиков. Попал в нее и Яковенко. Кроме десяти разведчиков, Терентьев назначил в группу и двух санитаров, недавно прибывших из санбата. А Марьям он приказал до особого указания оставаться на исходном рубеже. То ли он не был уверен в ее силах, то ли берег ее…
Так или иначе, Марьям пришлось оставаться, и Федор так и не повидался с ней перед уходом. Через несколько минут началась канонада, и Терентьев повел группу за собой.
Федор уже совсем привык к своему маскировочному костюму. Правда, костюм этот немного стесняет в. движениях, но зато в темноте чувствуешь себя невидимкой, а от этого на душе становится спокойно.
Было уже совсем темно. Пронизывал холодный ветер. Порошил снег. Консервные банки гулко позванивали на качающейся проволоке. Пулеметы противника били яркими струями трассирующих пуль.
Всего каких-нибудь сто метров отделяло разведчиков от проволочных заграждении, но какой это долгий, тяжелый путь, когда ты ползешь, каждую минуту рискуя наткнуться на мину, а над головой у тебя шелестят снаряды.
Наконец Яковенко дотронулся до первого ряда проволоки и принялся орудовать большими, тяжелыми ножницами, стараясь придержать консервные банки, чтобы они не звенели так предательски громко. Работал он почти что наощупь. Невдалеке не столько виделась, сколько угадывалась чья-то темная фигура. Это Терентьев, его тяжелые плечи, крутой затылок. Оттого, что Терентьев трудился рядом, Федор почувствовал себя как-то увереннее.
Он довольно быстро справился с первым рядом запутанной проволоки, которая, когда он ее перекусывал, расправлялась и отскакивала, точно живая, и при этом так и норовила впиться колючками в лицо и руки. Саперы противника натягивали ее и вдоль и поперек, и просто бросали на землю большими кольцами. Нужно было неутомимое терпение и большая выдержка, чтобы все это распутать и раскидать в разные стороны.
Откуда-то с тыла мимо Федора прополз боец. Что-то знакомое было в мешковатой, неловкой фигуре. Федор присмотрелся внимательнее и тихонько охнул:
— Марьям!
— Я, — тихо откликнулась она.
— Ты здесь зачем?
— Начальник санитарной службы приказал мне быть вместе с разведчиками.
— Да ведь Терентьев приказал тебе остаться. Я сейчас ему доложу!.. Возвращайся назад. Слышишь!..
Они лежали на снегу почти рядом. Может быть, если бы он говорил ласково, она бы согласилась уйти, но он кричал, вернее, шипел от злости, и достиг противоположного тому, к чему стремился. Она вдруг пришла в ярость:
— Знаешь что, Федор, перестань мной командовать! Я сама знаю, что мне делать!
— Ты дура, понятно? — зло проговорил он. — У тебя в голове — марля!.. Вон там — видишь? — яма… Забирайся в нее. Сейчас же! Ну!..
Мгновение они смотрели в упор друг на друга, не видя в темноте лиц. В сумраке мерещились лишь общие контуры, какие-то белесоватые круглые пятна без глаз, без носа, без рта. И все же она чувствовала на себе его упорный взгляд. Чувствовала страстную силу его тревоги, и это ее победило. Она стала медленно и покорно сползать в старый, запорошенный снегом окоп.
Убедившись, что Марьям в безопасности, Яковенко вернулся к проволоке. И в то же мгновение совсем близко раздался оглушительный взрыв, в Федора полетели большие куски земли, камни; кто-то истошным голосом закричал от боли. Федор понял: это где-то близко подорвался на мине сапер.
Взрыв привлек внимание противника. Разведчики были обнаружены. С окраины Распопинской начал бить пулемет. Трассирующие пули стлались низко над землей. Совсем распластавшись по снегу, Федор пополз к раненому, нащупывая у себя в кармане бинт.
Его рука наткнулась в темноте на валенок. Он наклонился поглядеть, кого это ранило? Но человека не было. Федор осторожно потянул валенок к себе, и вдруг из валенка на снег вывалилась нога в аккуратно обернутой портянке. Он вздрогнул и скорой пополз дальше.
И тут он увидел Марьям. Стоя на коленях, она бинтовала лежащего на снегу сапера. Тот тихо стонал.
— Пусти, сестрица! Я встану, встану!..
Марьям молча и сосредоточенно делала свое дело.
Длинная очередь из станкового пулемета хлестнула совсем рядом. Пули с присвистом впивались в снег.
— Ниже, ниже пригнись! — крикнул Федор.
Но Марьям его не слушала. Она не могла пригнуться: тогда бы перевязка не удалась, а йогу выше колена следовало стянуть бинтами как можно туже.
— Марьям! — еще раз отчаянно закричал Федор. — Стреляют!.. Ложись!.. Ложись!..
Новая длинная очередь кроваво-красных угольков пронеслась над снегом. Внезапно Марьям поднялась во весь рост, медленно, словно для нее не было смерти, сделала два шага к Феде и упала лицом в снег.