Между тем мишка подходил все ближе, поднялся на задние лапы, и тут из-за кустов выбежали офицер с солдатами. Один из солдат молодецки свистнул, медведь повернул к нему голову, опустился на четыре лапы и побежал к нему. Взволнованный, покрасневший офицер подошел с докладом к вышедшему из машины Ватутину.
— Вы что же, дорогой товарищ, шлагбаумов понаставили, а за медведем не следите? — улыбнулся Ватутин, выслушав доклад. — Цирк тут у вас?
— Извините, товарищ командующий. Наша дивизия формировалась в Сибири. Земляки подарили нам медвежонка. Вот он и растет у нас. Солдаты его очень любят. Да и он их. Ручной почти, не боится ни артналетов, ни бомбежек. Привык, бедолага.
— Ладно, — усмехнулся Ватутин. — Пусть живет. Когда немца бить начнете? Или медведя готовите в помощники?
— Никак нет, товарищ командующий. Управимся сами. Только прикажите.
— Вот, Семенчук, видишь, какой быстрый. Ну что ж, оправдаем надежды медвежьей дивизии?..
С командиром дивизии Ватутину переговорить так и не удалось. Он был в полках, а на НП Николая Федоровича ждала радиограмма из штаба фронта. Москва давала согласие на начало частных операций.
Обстановка того требовала. Под Сталинградом начались тяжелейшие бои, а группа армий «А» ворвалась на Северный Кавказ. Решением Ставки Юго-Западный фронт был ликвидирован и создан Сталинградский фронт в составе 62, 63 и 64-й резервных армий. Для усиления фронта ему были переданы формировавшаяся 1-я и 4-я танковые армии, уцелевшие части 28, 38 и 57-й армий бывшего Юго-Западного фронта. Войска, растянувшиеся более чем на 700 километров, отступали, и скоро враг вышел к Сталинграду. Возникли трудности с управлением, и Сталинградский фронт был разделен на два: Сталинградский и Юго-Восточный. Фронтами командовали генерал-лейтенант В.Н. Гордов и генерал-полковник А.И. Еременко.
Им противостояла 6-я немецкая полевая армия, и хотя в ней было всего 18 дивизий против наших 38, но зато каких! Соотношение сил было в пользу противника: в людях — 1,2:1, в танках — 2:1, в самолетах — 4:1. А еще позже, после упорного сопротивления наших войск на подступах к Сталинграду, немцы перебросили с Кавказа для удара со стороны Котельниково 4-ю танковую армию, развернули дополнительные части союзников.
В Сталинградскую битву, как в гигантскую мясорубку, втягивались почти все резервы воюющих сторон. Стало ясно, что здесь решается судьба кампании, а может быть, и всей войны.
В эти тяжелейшие дни, когда враг вышел к Волге и развалины Сталинграда превратились в арену ожесточеннейших боев, Ставка организует ряд контрударов на Калининском, Западном, Воронежском фронтах.
Ватутин бросал войска в отчаянные контратаки. Не все тогда понимали, зачем нужно брать безымянные высоты, сожженные села и станицы. Зачем терять людей, если нет большого успеха и враг только усиливает сопротивление, выдвигая свежие части? Но у войны свои законы. И не будь этих кровавых атак за сотни, тысячи километров от Сталинграда, возможно, взяли бы фашисты город, и кто знает, сколько тогда пришлось бы принести жертв нашему народу.
Николай Федорович это понимал, и профессиональный долг, честь военного заставляли его не просто воевать, а добиваться успеха. Вот почему он так болезненно переживал неудачную операцию фронта по освобождению Воронежа в сентябре 1942 года. Ему казалось, что войска 60-й и 40-й армий, танковые корпуса способны взять город и отбросить противника за Дон, но пробивная мощь войск оказалась недостаточной, да и управление оставляло желать лучшего. А ведь он лично провел занятие с командармами, командирами дивизий и проиграл с ними на карте и рельефном плане всю динамику предстоящей операции. Фронтовой удар не получился. Чувство вины усугублялось еще и тем, что при проработке операции в Ставке он отказался от варианта соседа справа — Рокоссовского. Кто знает, может, он был бы более удачен?
Сам Константин Константинович по этому поводу писал: «Во второй половине августа меня внезапно вызвали в Ставку. У Сталина я застал и нашего соседа слева Н.Ф. Ватутина. Рассматривался вопрос об освобождении Воронежа. Ватутин предлагал наступать всеми силами Воронежского фронта непосредственно на город. Мы должны были помочь ему, сковывая противника на западном берегу Дона активными действиями левофланговой 38-й армии. Я знал, что Ватутин уже не раз пытался взять Воронеж лобовой атакой. Но ничего не получалось. Противник прочно укрепился, а нашим войскам, наступавшим с востока, прежде чем штурмовать город, надо было форсировать реки Дон и Воронеж. Я предлагал иной вариант решения задачи: основной удар нанести не с восточного, а с западного берега Дона, используя удачное положение 38-й армии, которая нависнет над противником севернее Воронежа...