У телеграфного аппарата находились Верховный и я.
— Первая ваша задача — не допустить разгрома Баданова и поскорее направить ему на помощь Павлова и Руссиянова, — сказал И.В. Сталин. — Вы правильно поступили, что разрешили Баданову в самом крайнем случае покинуть Тацинскую. Ваш встречный удар на Тормосин 8-го кавалерийского корпуса хорошо бы подкрепить еще какой-либо пехотной частью. Что касается 3-го гвардейского кавалерийского корпуса и одной стрелковой дивизии, направляемых через Суворовский на Тормосин, это очень кстати.
Для того чтобы превратить «Малый Сатурн» в «Большой Сатурн», мы уже передали вам 2-й и 23-й танковые корпуса. Через неделю получите еще два танковых корпуса и три-четыре стрелковые дивизии... У нас имеется сомнение насчет 18-го танкового корпуса, который вы хотите направить в Скосыревскую, лучше оставить его в районе Миллерово — Верхне-Тарасовское вместе с 17-м танковым корпусом. Вообще вам надо иметь в виду, что танковые корпуса лучше пускать на дальние расстояния парой, а не в одиночку, чтобы не попасть в положение Баданова.
— Где сейчас 18-й танковый корпус? — спросил я Ватутина.
— Он находится непосредственно восточнее Миллерова и не будет изолирован.
— Помните Баданова, не забывайте Баданова, выручайте его во что бы то ни стало!
— Приму абсолютно все возможные меры, и Баданова выручим, — заверил Н.Ф. Ватутин...»
Что же произошло с 24-м танковым корпусом генерала В.М. Баданова? 17 декабря в 18 часов 30 минут корпус вошел в прорыв северо-западнее Богучара и рванулся на Тацинскую — главную фронтовую базу гитлеровских войск, с аэродрома которой самолеты снабжали армию Паулюса боеприпасами и продовольствием. Громя по пути тыловые части, обходя очаги сопротивления, корпус на трофейном горючем прошел около 300 километров и на шестые сутки вышел к станице Скосырской, находившейся в нескольких километрах от Тацинской. Была ночь, танкисты смертельно устали, и командиры бригад рассчитывали на отдых. Они имели на это право. Корпус прошел сотни километров, уничтожил около 7 тыс. вражеских солдат и офицеров, захватил богатые трофеи. Но Баданов не дал ни минуты отдыха, справедливо опасаясь лишиться своего главного козыря — внезапности.
В ночь корпус двинулся к Тацинской, а утром 24 декабря, подойдя к станции, с ходу атаковал ее с разных сторон. Первыми на станцию ворвались бойцы гвардии капитана И.А. Фомина. Уничтожив охрану, они захватили эшелоны с новыми разобранными самолетами и танками, склады с боеприпасами, продовольствием, горючим. Гвардейцы вступили в неравный бой и победили. Жаль, что в этом бою пал смертью храбрых их командир капитан Фомин.
Не менее успешно действовал танковый батальон капитана М.Е. Нечаева. Он ворвался на Тацинский аэродром, где стояло более 200 самолетов. Полураздетые фашистские летчики выбегали из домиков, спасались в балках и большей частью гибли от ружейно-пулеметного огня. Одному самолету удалось подняться в воздух, но, подбитый снарядом танковой пушки, он рухнул на землю. Другой вырулил на старт и начал разбег, но за ним помчался танк, догнал и раздавил хвост. Также действовали танкисты и на стоянках, тараня транспортные самолеты и дальние бомбардировщики.
После этого боя Николай Федорович шутил, что Баданов прижал хвост Гёрингу, — шутку подхватил весь фронт.
Самим фашистам было не до шуток. Много лет спустя в газете «Дойче золдатен цайтунг» бывший летчик люфтваффе Курт Штрайт, совершивший 39 ночных вылетов на Сталинград и чудом спасшийся тогда в Тацинской, вспоминал: «Утро 24 декабря 1942 года. На востоке брезжит слабый рассвет, освещающий серый горизонт. В этот момент советские танки, ведя огонь, внезапно врываются в деревню и на аэродром. Самолеты сразу вспыхивают как факелы. Всюду бушует пламя. Рвутся снаряды, взлетают в воздух боеприпасы. Мечутся грузовики, а между ними бегают отчаянно кричащие люди.
Все, что может бежать, двигаться, лететь, пытается разбежаться во все стороны.
Кто же даст приказ, куда направиться пилотам, пытающимся вырваться из этого ада?
Стартовать в направлении Новочеркасска — вот все, что успел приказать генерал.
Начинается безумие... Со всех сторон выруливают на стартовую площадку и стартуют самолеты. Все это происходит под огнем и в свете пожаров. Небо распростерлось багровым колоколом над тысячами погибающих, лица которых выражают безумие.