Вот один Ю-52, не успев взлететь, врезается в танк, и оба взрываются со страшным грохотом в огромном облаке пламени. Вот в воздухе сталкиваются «юнкерс» и «хейнкель» и разлетаются на маленькие куски вместе со своими пассажирами. Рев танков и авиамоторов смешивается со взрывами, орудийным огнем и пулеметными очередями в чудовищную симфонию. Все это создает полную картину настоящей преисподней.
Только через некоторое время немецкая танковая группа подходит к Тацинской и после тяжелых боев снова занимает деревню и аэродром. Тем не менее Тацинская остается на переднем крае и не может служить базой для воздушного моста в Сталинград.
Проходит много дней, покуда спасшиеся экипажи смогли собраться на аэродроме в Сальске. Но оттуда до Сталинграда 320 километров, а летчики совершенно вылетались, самолеты пора сдавать на свалку».
После столь ошеломляющего удара танкисты Баданова оказались в сложном положении. Манштейн бросил на Тацинскую резервы, в том числе 11-ю танковую дивизию. Превосходящие силы противника перешли в наступление. Корпус Баданова, отрезанный от основных сил фронта, имея в строю только 54 танка с ограниченным запасом боеприпасов и горючего, занял круговую оборону. Пять суток стояли танкисты насмерть. Ватутин держал прямую связь с корпусом, двинул на помощь бадановцам 25-й танковый и 1-й гвардейский механизированный корпуса. 29 декабря Баданов, получив приказ Ватутина, пошел на прорыв. Танкисты вывели из строя все подъездные пути, сожгли станцию, депо, аэродром, взорвали эшелоны с танками и самолетами и вырвались из вражеского кольца. Корпус в полном порядке отошел к Ильинке и уже через несколько дней громил врага у Морозовска.
«Прошу бадановцам самой высокой награды», — телеграфировал Ватутин в Ставку, и награда не заставила себя ждать.
24-й корпус был преобразован во 2-й гвардейский танковый корпус и получил почетное наименование Тацинского, а генерал-лейтенант Василий Михайлович Баданов стал первым в стране кавалером ордена Суворова 2-й степени.
Николай Федорович ликовал и не скрывал этого. Стрелковые дивизии 1-й и 3-й гвардейских армий во взаимодействии с 18-м танковым и 1-м гвардейским механизированным корпусами добивали в районе Алексеево, Лозовое основные силы 8-й итальянской армии. 6-я армия генерала Харитонова, усиленная 17-м танковым корпусом генерала П.П. Полубоярова, расчленила и разгромила группировку врага в районе Арбузовка и Кантемировка. Днем и ночью рвались танкисты вперед. Командиры бригад лично вели передовые отряды. В ночь перед штурмом Кантемировки, находившейся на стыке вражеских фронтов, радисты всех танков приняли радиограмму командира корпуса: «Родина нам приказывает, честь корпуса требует немедленно ворваться в Кантемировку!»
Ночная атака кантемировцев — так стали называть танкистов — была сокрушительной и станция взята с первого удара. Танки устремились дальше на Волошино, Таловую.
К Новому году после напряженных двухнедельных боев войска генерал-полковника Н.Ф. Ватутина, пройдя более 200 километров, вышли на рубеж Новая Калитва, Кризское, Чертково, Волошино, Миллерово, Морозовск и создали прямую угрозу кавказской группе армий «А» противника. Операция «Малый Сатурн» победоносно завершилась. Вторая встреча Ватутина с Манштейном закончилась очередной победой молодого генерала. Войска Юго-Западного фронта освободили 1246 населенных пунктов, уничтожили и захватили 485 самолетов, 350 танков, 2200 орудий, 8500 автомашин. Противник потерял убитыми и пленными свыше 100 тыс. солдат и офицеров.
Разбитая котельниковская группировка немецких войск покатилась к Ростову. Армия фельдмаршала Клейста начала отход с Кавказа.
ГОРЕЧЬ И РАДОСТЬ ВОЕННЫХ БУДНЕЙ
Зима 1942/43 года вновь, как и год назад, триумфом пронеслась по советско-германскому фронту, вдохнула надежду в сердца миллионов бойцов, тружеников тыла, друзей и союзников нашей страны. Эхо сталинградской победы звучало незатухающим громом.
В декабре Ставка принимает решение поручить ликвидацию группировки Паулюса войскам Донского фронта под командованием Рокоссовского. В его распоряжение передавались три армии Сталинградского фронта. Такое решение вызвало вполне понятную обиду командования Сталинградского фронта, особенно генерал-полковника Еременко, но с таким же успехом мог обидеться и Рокоссовский, если бы предпочтение было отдано войскам Сталинградского фронта. Надо сказать, что на протяжении войны таких ситуаций возникало много, и в каждой из них обязательно кто-то оказывался обиженным. В своих послевоенных мемуарах бывшие командующие фронтами неизменно доказывали свое неоспоримое преимущество перед соседом, зачастую забывая случаи, когда приоритет отдавался им в ущерб тому же соседу.