Воронежский фронт в этом направлении не имеет ни одной линии. Полтава — Гребенка, которая нам планируется как основная магистраль, сильно разрушена и потребует длительного времени для восстановления. Фронт же должен передислоцировать тылы армий и фронта сейчас, немедленно и сделать необходимые запасы на линии Нежин — Золотоноша, ибо с продвижением за Днепр наших войск коммуникации еще больше растянулись и мы затрудним успешное выполнение боевых задач из-за недостаточной подачи боеприпасов, горючего и продовольствия.
Исходя из этого, Военный совет просит вас разрешить нашему фронту подачу 8 пар поездов в сутки из Белгорода через Сумы — Ворожба — Бахмач — Нежин на Прилуки — Гребенка — Золотоноша» [9].
В этом донесении явно просматривается обида на Центральный фронт. А в это же самое время командующий Центральным фронтом Рокоссовский обижался на соседа. Его 60-я армия генерала Черняховского, освободив Нежин, выходила на киевское направление. «Каково же было наше разочарование, — вспоминал Рокоссовский, — когда во второй половине сентября по распоряжению Ставки разграничительная линия между Центральным и Воронежским фронтами была отодвинута к северу и Киев отошел в полосу соседа! Нашим главным направлением теперь становилось черниговское.
Я счел долгом позвонить Сталину. Сказал, что не понимаю причины такого изменения разграничительной линии. Ответил он коротко: это сделано по настоянию товарищей Жукова и Хрущева, они находятся там, им виднее...»
Еще больше расстроился Константин Константинович, когда директивой Ставки от 29 сентября 60-я армия Черняховского и 13-я армия Пухова передавались в Воронежский фронт. Но с таким же успехом мог обижаться и Николай Федорович. Этой же директивой из его фронта Степному передавались 52-я и 4-я гвардейская армии.
Эти перегруппировки, перенацеливания фронтов, передачи одному из них права ликвидации окруженных группировок проводились с целью улучшения управления, что было нередко объективной необходимостью. Но зачастую это был и просто произвол Сталина. И обижаться командующим друг на друга было грешно. Что касается возможных при таких перегруппировках неоправданных потерь или чисто человеческих обид, то Верховный не принимал их в расчет.
Как бы то ни было, но войска Воронежского фронта получили некоторую передышку перед решающими боями за Киев. Однако не следует забывать, что этой передышкой воспользовался и враг. Достаточно сказать, что к началу октября командование вермахта сконцентрировало против Воронежского фронта 30 дивизий, из них 7 танковых. Это составляло почти половину дивизий группы армий «Юг». Примерно столько же войск было у врага на южном фасе Курской дуги, но теперь он стоял в обороне, а нашим довольно ослабленным войскам предстояло наступать.
Ватутин ясно представлял эту расстановку сил и торопился с разработкой Киевской операции. Для начала он решил посетить только что полученные от Центрального фронта армии, встретиться с Черняховским, но обстановка не позволила сделать и этого. Пришлось вызывать командующих к себе. Начальник штаба фронта генерал С.П. Иванов обзвонил их и пригласил к 12 часам на совещание.
Совещание началось без командующего фронтом. В это время он докладывал по телефону обстановку в Ставку. Генерал Иванов начал вводить командармов в курс дела по Киевской операции. Ватутин вошел, когда разговор уже заканчивался.
— Здравствуйте, товарищи! — сказал он, пожимая всем поочередно руки. — Очень рад вас видеть, а еще более рад, что вместе будем бить врага. Судя по всему, со своими задачами вы ознакомлены. Повторяться не буду, нет времени. Прошу быстро высказать свои соображения — и по местам...
Командующий 13-й армией генерал Пухов вопросов не имел. Его армия переходила к обороне на захваченном плацдарме, и это устраивало генерала. Войска нуждались в передышке. А вот Черняховский высказал озабоченность состоянием своих войск и малым сроком подготовки операции.
— Иван Данилович, — улыбнулся Ватутин, — а ведь мне Верховный только сейчас говорил, что ты прислал ему письмо, в котором просишь направить тебя под Киев...
Черняховский действительно писал Сталину: «За два с лишним года я никогда и ничего не просил. Сейчас прошу об одном — дать мне направление на Киев...»
— Да я не против наступления, — заволновался Черняховский. — Освобождать Киев — большая честь. Тем более там прошла моя юность, там стал военным, женился, наконец. Но на подготовку удара надо не меньше десяти суток, а вы даете только трое...