— А ведь это идея, — поддержал его Ватутин.
— Согласен, — коротко сказал Жуков.
О перегруппировке армии Рыбалко с плацдарма на плацдарм написано много и в целом верно. Хотелось бы только отметить в этой связи важную деталь. Операция эта и подготовка наступления на новом направлении проводились столь скрытно, что противник и после начала наступления долгое время принимал его за вспомогательное. Как вспоминал генерал С.П. Иванов, чтобы скрыть от противника уход с букринского плацдарма 3-й гвардейской танковой армии, 7-го артиллерийского корпуса прорыва, 23-го стрелкового корпуса и ряда инженерных и артиллерийских частей, оставшиеся на плацдарме армии соорудили в своих полосах обороны большое количество макетов танков и орудий. Продолжали работать радиостанции 3-й гвардейской танковой армии, почерк радистов которой хорошо изучили немецкие связисты. Немецкая авиация и после начала наступления бомбила ложные объекты, а главное командование было уверено, что русские вообще больше не в состоянии наступать. Отдел по изучению армий Востока генерального штаба вермахта в это время сделал ошибочный вывод: «После неудачных октябрьских боев на букринском плацдарме основные события в ноябре развернутся в районе Мелитополя и Кривого Рога. Там советские войска попытаются замкнуть кольцо вокруг 6-й и 1-й танковой армий. Второй удар будет наноситься на Псков или Двинск—Рига с целью сокрушить немецкий северный фланг».
Сейчас часто приходится встречаться с мнением, что надо было . сразу наступать с лютежского плацдарма, что ошибки командования 1-го Украинского фронта чуть ли не преступны, что немцы нас ждали именно на юге от Киева, а не на севере. Думается, это не совсем верно. Бесспорно, ошибки у Военного совета фронта были, и мы о них говорили. Но рассуждать по прошествии многих лет, когда открыты все замыслы и состояние войск, всегда проще, чем решать задачу со многими неизвестными в боевой обстановке. Да и не так уж много гарантий было у Ватутина, начни он наступление на севере, с лютежского плацдарма. Трофейные документы доказывают, что гитлеровское командование как раз и ожидало главного удара на Киев с северо-востока и наши неудачи под Букрином в какой-то степени усыпили противника и обеспечили успех последующего наступления. Впрочем, это утверждение тоже не бесспорно.
1 ноября началось наступление 1-го Украинского фронта с букринского плацдарма. Враг воспринял его как нечто нежелательное, хотя и ожидаемое, и обрушил на наступавших хорошо организованный огонь. Немцы были в полной уверенности, что и на этот раз русские наносят здесь главный удар. Танковая армия была для этого лучшим аргументом. Ватутин сделал все возможное, чтобы сохранить это заблуждение, и преуспел в этом. Манштейн даже перебросил сюда резервы: три танковые и моторизованную дивизии.
Поздним вечером 2 ноября Николай Федорович отдал приказ о начале наступления с лютежского плацдарма. Ночью командующий выехал на свой НП, а в это время во всех ротах зачитывалось обращение Военного совета фронта: «Товарищи! Перед нами Киев — мать городов русских, колыбель нашего Отечества. Здесь много веков назад зародилась наша могучая Русь. Здесь с оружием в руках отстаивали от врагов свободу и независимость русского и украинского народов наши отцы и матери, наши деды и прадеды... 25 месяцев фашистские хищники издеваются, грабят и убивают мирных советских граждан, жгут и уничтожают киевские фабрики и заводы, прекрасные здания и зеленые улицы, оскверняют и поганят памятники и могилы борцов нашей священной земли... За нашу Советскую Родину, за нашу свободу и счастливую жизнь, за Украину, за Киев, вперед на разгром врага!»
Ночью 3 ноября Николай Федорович занял НП на правом берегу Днепра, в 12 километрах севернее Киева, близ села Ново-Петровцы, в 800 метрах от переднего края. В 8 часов 40 минут на врага обрушился мощный огневой налет. Поднялась в атаку пехота. Через два часа, воспользовавшись улучшением погоды, на врага пошли самолеты 2-й воздушной армии. Только за этот день они совершили 1150 самолето-вылетов.
Уже совершенно с другим настроением наблюдал Николай Федорович за развитием наступления. К исходу дня ударная группировка продвинулась вперед на 5—12 километров. До Киева оставалось всего ничего. Ватутин торопил командующих армиями, его торопила Ставка. К утру 4 ноября Манштейн, убедившись, что прозевал маневр советских войск и теряет свои позиции, начал гнать к Киеву резервы со всех направлений, но было уже поздно. В районе тихого дачного поселка Пуща Водица, у белых зданий детского санатория, пехота Москаленко пробила брешь в обороне врага, в которую устремились танки. В течение 4—5 ноября Ватутин ввел в сражение 3-ю гвардейскую танковую армию и 1-й гвардейский кавкорпус. Это позволило уже в тот же день прорвать тактическую оборону врага, а к утру 5 ноября передовые отряды танковых корпусов вышли на шоссе Киев—Житомир, перерезав главную коммуникацию, связывающую вражескую группировку с тылом. «Больше шума, сеять среди врага панику!» — таков был приказ Ватутина, и танкисты с зажженными фарами, включенными сиренами, стреляя из пушек и пулеметов, рвались вперед. Прорыв главной группировки обеспечил успешное наступление 60-й армии.