— Ничего. Я по другому поводу. Мне приказано срочно убыть на Юго-Западный фронт как представителю Ставки Главного Командования. На Западный убывает Шапошников. За меня остаешься ты. Бери все в свои руки. Ставка и Генштаб должны знать обстановку. Это прописные истины, но приходится их говорить даже тебе. Свяжусь с вами, как только прибуду на место...
Николай Федорович не хуже Жукова понимал, что даже частичная потеря управления значительно усложняет организацию отпора врагу, но что было делать? Несмотря на самые энергичные меры, к исходу дня Николаю Федоровичу удалось получить от фронтов только неполные данные. Времени на их осмысление почти не оставалось. Опять пришлось ехать с наркомом в Кремль для одобрения директивы № 3. Когда Ватутин прочитал текст директивы, он с удивлением посмотрел на Тимошенко:
— Товарищ маршал, ведь это же нереально, о каком разгроме противника на его территории может идти речь, если мы даже не знаем положения дел на фронте? Это ведь окончательно запутает командующих фронтами.
— Вопрос не подлежит обсуждению, — мрачно сказал Тимошенко. — Таково мнение товарища Сталина. Документ составлялся практически с его слов. Мнение свое ты, конечно, иметь можешь, но советую его держать при себе...
— Но вы-то пытались?
— Не пытался, и тебе, повторяю, не советую...
Сталин утвердил директиву сразу, и Ватутин, глядя в его запавшие глаза, понял, что вряд ли сейчас найдется человек, способный ему возразить.
Жуков позвонил вечером. Ватутин сам хотел с ним связываться. Перед отправкой директивы требовалась подпись начальника Генштаба.
— Сначала обстановку, — сразу прервал доклад Ватутина Жуков.
— Есть! — ответил Ватутин и придвинул к себе карту. — На данное время, несмотря на все принятые меры, нам не удалось получить от штабов фронтов, армий и ВВС точных данных о наших войсках и о противнике. Сведения о глубине проникновения врага весьма приблизительные. Нет точных данных о потерях авиации и личного состава. Кузнецов и Павлов оба без доклада наркому уехали куда-то в войска. Штабы фронтов пытаются их разыскать...
— Но какие-то данные есть? — раздраженно прервал Жуков.
— Авиаразведка докладывает, что бои идут вокруг наших укрепрайонов и частично на глубину 15—20 километров нашей территории. Связи у фронтов с армиями нет.
— Что еще?
— Требуется твоя подпись под директивой № 3.
— В чем суть директивы?
— Переход в контрнаступление с окончательной задачей разгрома противника на его территории. Я против, но вопрос уже решен.
— Хорошо, ставь мою подпись. Жду докладов, — сказал Жуков и положил трубку.
Ватутин тяжело вздохнул и посмотрел на стоящего рядом Василевского.
— За работу, товарищи, — сказал он. — Кстати, как ты себя чувствуешь? Установите очередность, надо отдыхать. Свяжитесь с семьями. Им сейчас очень нужны ваши звонки, ведь мы не на фронте, а совсем рядом.
— Спасибо, Николай Федорович. Дома все в порядке, а отдыхать будем после войны.
Вот как описывает эти дни в Генштабе сам А.М. Василевский: «Наше Оперативное управление превратилось в настоящий «улей», куда прилетавшие с линии фронта «пчелы» доставляли информацию, подлежащую немедленной обработке. Информация распределялась по трем отделам, сложившимся соответственно трем главным направлениям боевых действий: Северо-Западному, Западному и Юго-Западному. Не переставая работали Бодо — телеграфные аппараты, отправлявшие сразу несколько телеграмм по встречным курсам. Бывшие окружные штабы, а ныне фронтовые управления слали нам свои донесения. Мы передавали распоряжения Центра в войска. Людей не хватало. Главная работа сосредоточилась в большом зале, куда были стянуты основные кадры, обслуживающие связь с войсками. Всюду карты — географические и топографические, разных масштабов и предназначений. Непрерывные донесения. Телеграфные или доставляемые самолетами связи, самолетами-разведчиками. Информация, как можно более полная и точная, необходима как воздух. Что происходит на фронтах, где находятся войска, наши и вражеские, на каком рубеже идут бои? Куда направить подкрепления, где и какая необходима боевая техника? Лишь бы не сбиться с ритма, не опоздать, вовремя дать сведения Ставке...»
23 июня была образована Ставка Главного Командования. В нее вошли Сталин, Тимошенко, Буденный, Ворошилов, Жуков, Кузнецов, Молотов. Одновременно при Ставке создавался институт военных советников в составе Вознесенского, Воронова, Жданова, Жигарева, Кулика, Мерецкова, Микояна, Шапошникова. Во втором списке нашел себя и Ватутин.