Но самый мощный удар гитлеровцы нанесли с юга и юго-запада. 8 августа с небольшого плацдарма на реке Луга немцы устремились в сторону Красногвардейска (Гатчины), а 10 августа перешли в наступление на лужско-ленинградском и новгородском направлениях. Под Лугой завязались тяжелые бои. В это время 1-й армейский корпус 16-й армии врага рвался к Новгороду.
Штаб Северо-Западного фронта ждал этого наступления. Ватутин даже готовил новый контрудар, возлагая особые надежды на приданную фронту 6 августа 34-ю армию.
— Если немцы не прорвут Лужскую линию в лоб, то полезут в обход, это их обычный маневр, — докладывал он генералу Собенникову. — А значит, удар на Новгород предрешен. Будем держать его, нет слов, но нельзя ограничивать себя пассивными действиями. И где гарантии, что пассивной обороной выдержим удар?
— Там у нас 28-я танковая дивизия Черняховского, — не удержался Собенников. — Если подбросим ему войск, он выстоит. Сейчас не до жиру, быть бы живу в обороне.
— Позвольте с вами не согласиться, Петр Петрович. Черняховского знаю, один из лучших командиров, и дивизия у него боевая, но пополнить ее можем только людьми, каждый танк на учете. Иван Данилович, конечно, будет стоять насмерть, но гораздо большей помощью для него будет контрудар из района Старой Руссы, Демянска силами 34-й и 11-й армий в направлении Дно. Мы обязаны наносить контрудары. Они не только задерживают противника, но и отвлекают силы с других участков фронта. Надо отвлекать противника от Ленинграда.
— Ну хорошо, Николай Федорович, готовьте расчеты.
— Они у меня уже готовы, — улыбнулся Ватутин и развернул карту.
Генералы склонились над ней, и через два часа у командующего фронтом не осталось никаких сомнений.
— Докладывайте Ворошилову, — приказал Собенников Ватутину, — а я буду звонить в Ставку.
«Добро» было получено и из Ленинграда и из Москвы. Контрудар намечалось нанести 14 августа, но противник опередил события. 10 августа немецкие танки рванулись к Новгороду, а только 12 августа во фланг и тыл прорвавшегося противника ударили войска 34-й и 11-й армий. Николай Федорович не уходил с узла связи. Из войск приходили обнадеживающие донесения. Звонил вновь назначенный начальником Генерального штаба Шапошников, передал, что 8 августа образована Ставка Верховного Главнокомандования во главе со Сталиным. Верховного заинтересовал удар под Старой Руссой, но больше беспокоило новгородское направление. К 14 августа контрнаступающие войска 34-й армии совместно с частями 11-й продвинулись вперед на 60 километров и начали всерьез угрожать прорывавшейся к Новгороду группировке врага. Немцы немедленно предприняли контрмеры.
— Что не радуетесь, Николай Федорович? — спросил у Ватутина командующий фронтом. — Разведка докладывает, что под Старой Руссой появились части из Франции и Бельгии.
— Это все хорошо, но главное, кажется, все-таки развернулось у Новгорода. Немцы оттуда не сняли ни одной дивизии. Прошу разрешения съездить к Черняховскому. Жаль, помочь ему нечем. Впрочем, заберу с собой танковый взвод охраны штаба. Для такого танкиста, как Иван Данилович, два КВ — это уже сила.
— Хорошо, езжайте, — не без сомнения разрешил Собенников, — но сразу назад. Чувствую, еще придется повозиться с нашим контрударом. Сегодня 15 августа, продержаться бы до 20-го...
— Почему до 20-го?
— Немцы начали 8-го. По всем законам у них на операцию уходит две недели. Если не прорвутся за это время, значит, остановили...
— Не будем гадать, — пожал плечами Ватутин.
Подбежал вызванный командир танкового взвода.
— Просим в танк, товарищ генерал, — обратился он к Ватутину.
— Нет-нет, мне надо все видеть и слышать, а у вас темновато, да и тесновато, — отказался Ватутин, — я уж лучше в своей «эмке».
— Может, возьмем броневик? — не унимался лейтенант. — Все-таки самолеты...
— Я же сказал — нет! Броневики нужнее делегатам связи.
К Черняховскому Ватутин добрался в один из самых драматических моментов боя — немцы ворвались на западную окраину Новгорода. Над городом висели немецкие бомбардировщики, воздух сотрясался от разрыва бомб, горели дома, деревья.
Наблюдательный пункт командира 28-й танковой дивизии располагался на втором этаже полуразрушенного кирпичного здания недалеко от городского вала. В амбразуру заделанного кирпичами окна хорошо просматривалась Новая Мельница и слобода Покровская. Когда к дому подкатили «эмка» и танки, Черняховский оторвался от бинокля и хотел спуститься вниз. Но дверь отворилась, и вошел Ватутин.