— Очень может быть, что у половины пассажиров документы были не в порядке. Или вообще фальшивые. Вот они и бросились бежать.
— Ты цинична, тетя Рэра.
— Просто я знаю жизнь.
Когда они еще раз свернули за угол, зеленые глаза мальчика так и впились в туманно-голубые башни дворца — далеко-далеко, за крышами торговых заведений, за домами-ульями и огромными кварталами многоквартирных домов. Он пытался запомнить все это, вобрать в себя за один раз, но тщетно. Два его впечатления изо всех сил противоречили друг другу: узость переулков, в которых два человека не могли бы разойтись иначе как боком — и бесконечность города. Он пытался объяснить Альтер, что он сейчас чувствует, но после нескольких рваных фраз та улыбнулась и покачала головой.
— Нет, не понимаю. Постарайся еще раз сказать, что ты имеешь в виду.
А в его голове вдруг заметалось море. Желтый песок бухты захлестнул его сознание, обжигая глаза. Он видел изъеденные солью камни, усеянные раковинами моллюсков. Он видел коричневые пальцы водорослей, цеплявшихся за песок, когда волны откатывались. На миг Тель словно ослеп, не видя города. Когда же тот снова возник у него в глазах, слезы омыли ломаные тротуары, растрескавшиеся стены и прогнившие оконные рамы, сделав их яркими и блестящими.
— Он хочет сказать, что тоскует по дому,— перевела Рэра.— Нет, мальчик, это никогда не пройдет. Но со временем станет легче.
Улица дважды резко повернула и стала шире.
— Вот мы и пришли,— сказала Альгер.
Над дверью двухэтажного каменного дома — вдвое выше, чем строения рядом — висела красная вывеска. Они вошли. По низкому потолку тянулись балки. Вдоль одной из стен комнаты шла стойка, а в центре имелся длинный стол. Еще в комнату спускались лестница в виде буквы V.
Из сидевших в помещении мужчин и женщин Телю сразу же бросился в глаза один человек. Он был выше семи футов ростом и располагался на скамье у стола. У него было удлиненное лошадиное лицо, а на щеке тройной шрам, спускавшийся на шею и исчезавший под курткой. Едва Тель успел это разглядеть, как человек склонился над своей тарелкой с едой, и странные шрамы исчезли из виду. Мальчик припомнил высоких лесных людей, иногда приходивших в рыбачью деревню, а также маленьких, которые тоже приходили и слишком много пили. Прежде ему уже доводилось встречать у высоких такие шрамы.
На вершине лестницы появился старик, прямой, как жердь. Он спешил вниз, его седые волосы торчали во все стороны. Спустившись, он обвел комнату черными глазами.
— Все в порядке! — крикнул он.— Я получил послание. Я получил послание! Время пришло!
— Это Джерин,— шепнула Альтер Телю.
— Все здесь? — спросил старик.— Мы все здесь?
Женщина за стойкой хихикнула. Джерин повернулся к Телю, Альтер и Рэре.
— Эй, ты! — сказал он. Его палец качался, так что было не вполне ясно, на кого из троих он показывает.
— Ты имеешь в виду его? — спросила Альтер, указав на Теля. Джерин кивнул.
— Что ты тут делаешь? Ты шпион?
— Нет, господин,— выговорил Тель.
Джерин обошел стол и приблизился. Его черные глаза двумя резкими пятнами выделялись на лице цвета корабельного борта, который не красили две зимы подряд.
— Джерин,— сказала Альтер,— он не шпион. Он с материка. И еще, Джерин, у него совсем нет никаких документов. Он ехал зайцем.
— Ты точно не шпион? — снова спросил Джерин.
— Нет, господин,— покорно повторил Тель.
— Ты нед?
— Ой, а что это такое?
— Недовольный. Мы все здесь неды. Ты знаешь, что это значит?
— Ой...— снова сказал Тель. Лающие вопросы старика пугали его, но и очаровывали, как пугали и очаровывали великие хитросплетения города.
— Это означает, что тебе не нравилось там, где ты был, место, где ты есть сейчас, предвещает только худшее, а то единственное место, куда ты можешь попасть, ничем не лучше двух первых.
— О да, мне вовсе не нравилось...— Тель сделал небольшую паузу и, потерев больное плечо, словно кинулся с гребня волны: — Мне не нравилось там, где я был.
— Тогда не стой просто так на дороге. Делай что-нибудь. Следуй моему плану. Пойдем с нами!
— Но я не знаю...
— ... куда пойдешь? Все равно иди! — старик отступил назад.— Ты мне нравишься, я тебе верю. У меня, видишь ли, нет выбора. Слишком поздно. Послание пришло. Так что ты нужен мне,— он засмеялся, но смех его резко оборвался, словно обрезанный бритвой. Он прикрыл глаза руками: