Затем были пять лет тюрьмы. И первое резкое ощущение пронзило его мозг, острее крупинки яда из кольца отравителя: желание, боль, агония без свободы. Планы побега были замысловаты, но тонки, как трещинки на голубой глазури. Желание побега резало желудок, словно голод, и когда они втроем ждали под дождем у лестницы, желудок невыносимо сводило. И потом...
А потом — что заставило его потерять других? Почему он пошел не в нужном направлении? Тупица, воплощение неловкости и неуклюжести! А ведь он хотел освободиться и от этого! Теперь он думал: может быть, он хотел освободиться от всего, что было сплетено в его сознании с тюремной охраной, мерзкой пищей и полной невозможностью как-то связаться с внешним миром.
Позднее на горизонте появилось зарево — бледнее, чем рассвет, смертельнее, чем море, мерцающая дымка над холмами. Возле Йона торчали скелеты древних деревьев. Почва была как будто усыпана пригоршнями чего-то черного, и на этом черном не оставалось отпечатков его ног. На горизонте в лучах света, словно вырезанный из угольной бумаги, виднелся силуэт города, башня за башней поднимались из перламутровой дымки. Среди них виднелась сеть дорог. Тельфар!
Затем он заметил металлическую нить, бегущую к нему из города, отклоняясь вправо. С полмили она шла мимо него и исчезала в джунглях за его спиной. Тельфар! Имя ворвалось в его сознание, как знак, связанный со струнами его души. Радиация! Это было второе, о чем он подумал. И снова название города прогремело в его мозгу: Тельфар! Верная, самая верная смерть, какую он мог себе представить. Имя продолжало звучать под его черепом. Затем он замер, поняв, что и в самом деле слышит нечто... Голос! ЛОРД ПЛАМЕНИ. Он отчетливо расслышал это...
В бальном зале заиграла музыка. Он выглянул в коридор. Навстречу ему шел парень в фартуке, с пустым подносом в руках.
— Прошу прощения, господин,— сказал парень в фартуке.— Гостям не полагается быть в этой части дома.
— Я искал...— Йон кашлянул.
— Да, понимаю. Вернитесь в зал и выйдите в коридор через третью дверь слева.
— Благодарю вас,— Йон улыбнулся и пошел по коридору. Он вошел в бальный зал через высокий арочный альков, где стояли белые столики с подносами с икрой красной рыбы на кусочках тостов, пирожками с белым, красным и темным рыбьим мясом, рыбным филе, нарезанным полосками, закрученными в виде раковин, креветками и рыбным фаршем.
На возвышении оркестр из десяти инструментов — три радио-лины, теремин и шесть духовых раковин разных размеров — наигрывал медленную музыку. Немногие ранние гости терялись в большом помещении. Йон двинулся через зал.
Тут и там стальные фонтаны извергали голубую или розовую жидкость на горки колотого льда. Рядом с каждым фонтаном имелась полочка со стаканами. Йон взял стакан, наполнил его и пошел дальше, потягивая напиток.
Громкоговоритель возвестил о прибытии господина Квелора Да со спутницами. Все головы повернулись, и через секунду масса блестящего зеленого шелка и голубых вуалей на вершине мраморной лестницы распалась на четырех дам и их эскорт.
Йон вскинул глаза на балкон, идущий вокруг второго этажа зала. Невысокий господин в строгом синем костюме вошел в дверь бального зала и торопливо направился навстречу прибывшим. Йон отхлебнул еще немного напитка — сладкого, слабоалкогольного, отдающего смесью фруктов и цветов и чуть покалывающего язык. Господин в синем костюме быстро прошел всего в нескольких ярдах от него.
Отец! Потрясение было почти столь же сильным, как при опознании Тельфара. Волосы отца стали реже, сам он заметно отяжелел. Его... его отец... Он уже был на другом конце зала, устраивая смотр официантам. Это было таким знакомым, ничуть не изменившимся, и оттого причиняло особую боль.
Зал постепенно наполнялся. Йон обратил внимание на одного из гостей, рыжеволосого молодого человека в военной форме, делавшей его старше своих лет. На плечах его были майорские погоны. Йон некоторое время наблюдал за ним. Молодой человек ничего не ел и не пил, а лишь прохаживался мимо лестницы, ведущей на балкон — десять шагов туда, десять обратно. Ждет кого-то, подумал Йон.
Было неловко совсем ни с кем не общаться, и Йон перекинулся парой слов с молодым военным: «Очаровательный вечер, как вы считаете?» — «Да, уважаемый».— «Я полагаю, предстоящая война беспокоит всех нас».— «Война? О да!» Потом военный куда-то ушел, и сейчас Йон одиноко стоял у двери. Неожиданно из громкоговорителей раздалось: