Можно ли описать безмолвие, царящее здесь, в Медной клети?
Теперь и оно совершенно, и если здесь слова тоже бессильны, то можно на худой конец прибегнуть к намеку... Например, такому: не стало голосов — и ничего не стало.
ГОРОД БОЛЬШОГО ХРЕБТА
I
— Подумать только!
Ага, это Смит на верхней ступеньке приставной лестницы.
— Ну что там?
А это Джонс внизу возле нее.
Римкин стоял, не двигаясь, и в голове у него вертелся самый неподходящий образ: вареная картошка! Ну да, возьмешь такую, навтыкаешь в нее зубочисток, сверху приладишь еще одну, вот тебе руки, ноги и голова, как снежную бабу делают — и получится точь-в-точь марсианский скафандр!
— Вогнутые! — крикнул Смит сверху.— Помнишь, у нас дома культовые картинки в витрине каждой лавки, идешь по улице, а они на тебя смотрят, провожают глазами? Так и тут, вырезаны обратным рельефом.
— Вовсе не обратным! — крикнул Мак; он стоял рядом с Римкиным.— Отсюда отлично видно.
— Да нет, не все лицо,— отозвался Смит.— Глаза только. Потому они и казались странными, когда мы шли сюда через пустыню.
«Мак,— думал Римкин.— Мак. Мак. Что особенного в этом человеке, кроме странной фамилии?»
— А ведь они красивые,— кажется, это голос Ходжес.— Подумать только, целый год ломали головы, просто ли это куски красного камня или их кто-то обрабатывал. И вдруг на тебе, прямо тут, у Большого хребта. Вот вам и ответ. Вы только посмотрите, в этих лицах виден высокий разум. Культура. Причем высокая культура, не ниже древнегреческой. А промежутки между колоннами этого храма? Тут пахнет революцией в антропологии!
— С чего вы взяли, что это храм? — проворчал Мак.
— Тут целый комплекс совершенно новых проблем! — продолжала гнуть свое Ходжес.— Чем мы хуже сэра Артура Эванса, раскопавшего величайший в истории лабиринт дворца в Кноссе? Или Шлимана с его сокровищами Атрея?
«Непонятно, кто из них там кто,— думал Римкин.— Через мягкие каучуковые наушники в шлеме слышны ведь только голоса. Да-да, все эти фигуры — словно вареные картофелины на шероховатой ржавчине почвы. Вон та, кажется, Ходжес; солнце так и сверкает на непроницаемом стекле шлема. Мне известно лишь то, что внутри пластиковой оболочки сидит нечто столь же нелепое, столь же неестественное, как и те фигуры с куполообразными головами, расставленные наверху по архитраву...»
— Эй, Римкин, ты же лингвист! Чего стоишь, порыскай кругом, может, попадутся какие-нибудь надписи!
— А?..—он не нашелся, что ответить, но сразу представил, как все они улыбаются под своими луковичными шлемами и крутят головами. А Джонс, да, это, наверное, его голос, произнес:
— Сколько времени мы на Марсе, а Римкин все еще будто на Земле в облаках витает. Эй, Смит, там у тебя не видно каких-нибудь надписей, может, хоть курица где лапой расписалась?
— Ничего похожего. Слушай, как странно вырезан этот глаз!
— А ну дай посмотреть!
И тогда Джимми — а Римкин всегда мог узнать ее, потому что ее скафандр был на полторы головы ниже остальных — так вот, Джимми вскарабкалась по шероховатым блокам каменного фундамента, затем, пробуждая сон красновато-коричневой пыли великолепными «марсианскими» прыжками, пересекла его и, достигнув дальнего угла, обернулась.
— Смотрите-ка!
Несмотря на помехи и искажения (короткие волны, искажения страшные), он узнал ее голос.
— Тут одна упала!
— Ну-ка, ну-ка, покажи! — крикнул Римкин. Пускай думают, что ему тоже интересно.
В наушниках снова зазвучал ее мягкий голос.
— Ее с места не сдвинуть. Сам иди сюда, Римки.
Но он уже карабкался к ней.
— Да-да, конечно. Иду-иду.
И тут же услышал в наушниках, как кто-то изо всех сил сдерживается, чтобы не захихикать, но с какой стороны шел звук, так и не понял. Стереоэффект ни к черту.
Действительно, одна из каменных фигур, расколовшись на части, валялась в пыли.
Он подошел к Джимми. Макушка ее шлема как раз доставала ему до плеча.
— Так забавно,— сказала она, и даже радиопомехи не могли скрыть неподражаемые интонации ее смеха.— Лицо как у настоящего марсианина.
— Что?
Она посмотрела на него снизу вверх — вблизи была хорошо видна ее маленькая коричневая мордашка за стеклом скафандра.
Но он уже переключил внимание с мимики ее смеющихся черт на голос в наушниках.
— Ну посмотри сам.— Она снова повернулась к упавшей статуе.— Огромный, высокий лоб, круглые глаза, подбородка почти вовсе нет. Не догадываешься? Да он просто копия тех марсиан, которых в прошлом веке показывали в фантастических фильмах.