— О Джо...
Интересно, понравилось ли ей. Впрочем, неважно. Он сунул руки в задние карманы джинсов. Слегка треснули нитки наполовину оторванного левого клапана.
— Тебе уже скучно со мной, да?
— Господи, Морганта...— он не договорил.
Налетел ветер, и он почувствовал, что у него замерзли пальцы ног и подбородок. Пальцы ног он зарыл в пыль, но с подбородком такого не проделаешь, поэтому он утопил его в воротнике куртки.
На ней была лишь тонкая, словно сотканная из паутины, ткань, скрепленная на плече золотой пряжкой в виде скорпиона. Обнаженная левая грудь красотой могла поспорить с луной.
Он сказал наконец:
— Знаешь, Морганта, а ведь ты настоящая...— но не закончил, стиснул зубы и сжал кулаки в карманах.
— Джо,— заговорила она с неожиданной страстью, и сделав шаг назад, ступила на край лужи, так что пятки ее коснулись пяток отражения.— Ты же знаешь, я могу помочь тебе. Если бы ты только захотел, я много бы тебе рассказала про все, что здесь творится. Например, почему часы Восточного флигеля никогда не показывают больше трех. Или про запертую комнату... Джо, тут есть один маленький мальчик, одноглазый, так вот, он все время пытается...
— Да замолчи же ты, Морганта! — он чуть не задохнулся от злости и едва овладел собой; но было уже поздно. Все произошло само собой, не понадобилось ни ритуальных жестов, ни заклинаний. Злость сделала свое дело.
Морганта сделала еще шаг назад. На гладкой поверхности лужи не появилось и ряби: девушка вдруг стала быстро опускаться вниз, туда, где в зеркальных пространствах сияла вторая луна, в то время как ее отражение устремилось вверх. На какое-то мгновение реальность и отражение соединились на уровне талии — получилась словно дама из карточной колоды — и все исчезло. Лишь прозрачная зеленая ткань сгустком лунного света оседала в луже.
Злость не успела испариться, как на смену пришло сожаление, впрочем, быстро вытесненное почти физической болью, возникшей в груди и подступившей к горлу. Он бросился вперед, подхватил ткань, но то, что уже случилось, отменить было невозможно— теперь ее не вернуть, не воссоздать, не воскресить...
Тем временем из влажных складок ткани выбежала целая стая золотых насекомых и брызнула во все стороны, оставляя мокрые темные следы на плитах. Он испуганно отпрыгнул. Да их тут целая дюжина, не меньше!
Пока он увертывался от самого большого скорпиона, самый маленький незаметно подкрался к его ступне, изогнул хвост и впился прямо в щиколотку.
Он подпрыгнул на месте и заорал от боли.
Удовлетворившись, мстительные твари посыпали прочь, исчезая в щелях каменной кладки, шустро карабкаясь по стенам, мерцая золотом в темноте.
Он снова заорал и в бессильной ярости швырнул мокрую тряпку в стену. Она шмякнулась, на мгновение прилипнув к камням, медленно, складка за складкой поползла вниз и упала на мостовую. Он резко развернулся и, прихрамывая, зашагал прочь по каменным плитам. Пыль смягчала шаги босых ног, на влажные подошвы налип песок, но скоро они снова стали сухими и прохладными. Бум, бум, бум — гулко бухали в ушах удары сердца.
Добравшись до дверного проема, он вытащил из кармана грязный носовой платок, ощупал его, ища более или менее чистое место, снял очки без оправы и помусолил стекла (звяк, звяк, звяк — звякали застежки на молниях его кожаной куртки). Просунув проволочные дужки сквозь копну давно не мытых волос, он обнаружил, что ему удалось лишь размазать грязь по стеклам, отчего и луна, и несколько освещенных окон дальних башен превратились в размытые световые пятна. Сильно болела нога.
Он взялся за ручки мотоцикла и вяло шаркнул ногой по стартеру. С третьего раза мотор горячо закашлял ему в штанины. Он подвел мотоцикл к темному проему, перекинул ногу через сидение, прижал локти, покачался, сохраняя равновесие. Потом поднял вторую ногу, наклонился вперед и бешено затрясся вниз по ступеням винтовой лестницы. На поворотах, когда он с ревом огибал башню, узенькое окошко швыряло ему в глаза пригоршню лунных лучей.
А между ними — лишь грохот и мрак.
Джо остановился на седьмом этаже Восточного флигеля, посередине северо-западного коридора.
Двигатель уже не трещал, как только что, а мягко мурлыкал. Джо спешился и хмуро посмотрел в даль мрачного коридора, пол которого был покрыт свалявшейся ковровой дорожкой, пропадавшей в податливом, словно живом, мраке.
Он прислонил мотоцикл к стене.
— Эй!
— Джо, это ты?
— Да, принимай гостей.