— Ты как всегда вовремя, старина! На часах почти без двадцати пяти три.
— Давай, спускайся, мы с тобой выпьем! Хочешь мартини?
— О, Карл, ну кто же так поздно пьет мартини? Налей Максу чего-нибудь покрепче!
— Тебе уже гораздо лучше, не правда ли, старина? Ну и видок у тебя был, когда ты от нас удирал!
— О, Макс был просто не в духе, с ним такое бывает, правда, Макс, милый?
— Мне кажется, он и теперь выглядит не очень.
— Да ему нужно просто выпить! Спускайся Макс, давай выпьем!
Вцепившись в перильца балкона, Максимиллиан молча смотрел вниз. Он открыл было рот, но язык прилип к гортани. Он мучился, он ломал голову, что бы такое придумать, что бы такое сказать — что-нибудь этакое, остроумное.
— Макс! Макс! Я так счастлива, что ты вернулся, честное слово! Ты на меня не обиделся, не правда ли? Я вовсе не то хотела сказать, я просто пошутила. А на самом деле, Макс...
— Ну хватит, Шейла. Выброси эти глупости из головы.
— Макс, Ронни только что рассказал мне анекдот — обхохочешься! Давай, Ронни, выдай его Максу, ну тот самый, помнишь, ты сейчас рассказывал! Про этого, как его... ну ты знаешь, какой!
— Да-да, Грейси так смеялась, что потеряла туфлю. Кстати, Грейси, ты нашла ее? Слушай, я видела, как Оливер там что-то с ней проделывал, вон там, за роялем.
— Макс, ну иди же к нам, Макс! Ты ведь не думаешь снова удрать от нас, верно?
— Ну конечно, никуда он от нас не уйдет! Ведь он только что пришел, ведь так, а Макс? Что скажешь, Макс!..
— Да не приставайте же вы к нему! Вы же знаете нашего Макса! Он обязательно вернется!
В коридоре Максимиллиан остановился. Ладони его покрылись липким потом. Он распрямил пальцы и почувствовал, что их кончики похолодели. Он попытался сосредоточиться, собрать остатки воли в кулак и уничтожить все, что происходит там, за его спиной.
Покачивались портьеры. За ними бормотали, булькали голоса. Засмеялась женщина. Нестройный говор. Засмеялся мужчина.
Нет совершенно никаких сил. Гнев, злость, без которых невозможно вычеркнуть все это из бытия, угасли. Он сглотнул слюну; в горле раздался какой-то странный клекот.
Сунув руки в карманы куртки, он заспешил прочь.
Створки ворот заскрипели, царапая камень. Джо осторожно выглянул и посмотрел на мост. На той стороне виднелись заросли невысокого кустарника; дальше шумели на ветру деревья. Вдруг гладкая поверхность воды мгновенно покрылась рябью — словно кто-то невидимый смял блестящую фольгу. Ужас раздробил его сознание на тысячи мельчайших осколков, и в каждом, словно в сложном глазу насекомого, каким-то немыслимым абсурдом отразился, мелькая и переливаясь, крохотный кусочек представшей перед ним действительности. Но мгновением позже вернулся обычный страх, с которым вполне можно было справиться.
С каменной мостовой он шагнул на деревянный настил моста, секунду помедлил, держась рукой за семидюймовое звено цепи подъемного механизма, потом вдруг вспомнил, что вся цепь покрыта густым слоем смазки. Он отдернул руку, посмотрел на грязные пальцы, вытер руку о джинсы и сунул ее в задний карман. Все равно тут без мыла не обойтись. Да и без воды тоже...
В кустах за мостом кто-то зашевелился. Пристально всматриваясь сквозь запотевшие очки и усиленно моргая от напряжения, Джо шагнул вперед. Вдалеке, где кончались заросли кустарника, чуть слышно шумели деревья. Порыв ветра откинул в сторону полу его кожаной куртки; звякнули петли на молниях.
От кустов отделилась какая-то фигурка, метнулась вперед, и Джо увидел, как по мосту скоро, будто вовсе и не ожидая на пути никаких препятствий, шагает мальчишка.
Джо выдернул руки из карманов так резко, что заболели костяшки пальцев; левый полуоторванный клапан снова затрещал.
Мальчишка был совершенно голым.
Теперь он крался, то и дело припадая к настилу. Останавливался, замирал, стоя на цыпочках, прижимая локти к бокам. По плечам, словно клочья самой ночи, хлестали на ветру черные волосы.
— Тебе чего тут надо? — сквозь ветер прокричал Джо.
Левый глаз мальчишки перевязан черной тряпкой. Правый, огромный и желтый, постоянно моргает.
— Ну? — снова крикнул Джо.— Тебе чего тут надо?
Мальчишка засмеялся: смех был похож на колючую проволоку, шуршащую по сухим сосновым иголкам. Вот он снова прижал локти к бедрам. Сделал еще шаг.
— Убирайся отсюда, не то худо будет!
— А, Джо, это ты? Привет!
— Сейчас же убирайся отсюда! — повторил Джо.
Ноги парня сплошь были покрыты царапинами и ссадинами. Набычившись, он в упор, не отрываясь, смотрел Джо прямо в глаза.