Пока Кворл забрасывал угли землей, он что-то объяснял мальчику про Тлото и попутно рассуждал на общефилософские темы. Мальчик внимательно слушал и в конце концов понял, что Тлото все равно не оценит его заботы. Но речь Кворла имела мало значения для принца. В этом мире не было ничего знакомого, о чем можно было говорить, а о доме он не скучал.
Кто-то выдернул его из одного места и перенес в другое. Но шок от перемещения был так велик, что определения не получалось. Лет пропускал смысл сказанного мимо ушей. Конечно, он слушал Кворла внимательно, но не ради понимания. Он пытался вникнуть в тон и интонацию слов, следил за лицом гиганта, за его громадным телом, за движениями плеч, рук, коленей. Он пытался уловить намек на чувства, которые мог бы соотнести с опытом, полученным за свои четырнадцать лет. Кое-что ему удалось уловить. Потом — еще кое-что.
Затем они улеглись на траву и заснули.
Было еще темно, когда рука гиганта потрясла мальчика за плечо. Он не привык вставать в это время и почти ничего не мог разглядеть. Стало холоднее, ветер гладил его шею и шевелил волосы. Над деревьями пронесся высокий звук и смолк. Кворл взял мальчика за руку, и они пошли сквозь тьму.
Где-то слева родился свет. Утро? Нет. Всходила луна. Свет стал белым, затем серебряным. Они подошли к утесу, под которым было темное море. Скала раскрошилась и сбегала вниз уступами. Там, в ста футах над водой, была каменная плита. Луна уже стояла высоко и освещала плиту и храм на ее конце.
Перед храмом стоял высокий человек в черных одеждах и дул в изогнутую раковину. Жалобный звук летел над морем и лесом. Вокруг плиты собирался народ. Некоторые парами, кое-кто и с детьми, но в основном одинокие мужчины и женщины. Все они были великанами.
Мальчик стал опускаться вниз, но Кворл удержал его. По звукам вокруг мальчик понял, что тут есть и другие, кто тоже смотрит сверху. Со скал наблюдали несколько неандертальцев, но ниже не было никого. Волны на воде засверкали изломанными отражениями луны. Небо усыпали звезды.
Из храма на платформу вывели группу людей. В основном это были дети гигантов. Кроме них, там стоял старик, чью бороду развевал ветер, и величественная женщина. Все были связаны, все почти обнажены, и все, кроме женщины, волочили ноги и нервно озирались.
Жрец в черном исчез в храме и появился снова, держа в руке что-то, что издалека показалось мальчику чесалкой для спины. Он поднял это в лунный свет, и в кругу людей родился и умолк тихий ропот. Мальчик увидел, что это был трезубец на рукоятке, каждый зубец которого тускло отсвечивал в лучах луны.
Подойдя к первой девочке, жрец взял ее одной рукой за голову и быстро провел трезубцем по левой стороне ее лица. Она издала неопределенный звук, сразу утонувший в шепоте толпы. То же самое он сделал со следующим ребенком, который начал плакать, потом еще с одним. Женщина стояла совершенно спокойно и даже не вздрогнула, когда лезвия резали ее кожу. Старик боялся, он хныкал и пятился. Из круга людей вышли мужчина и женщина и придержали старика. Когда трезубец полоснул его по лицу, старческое хныканье сменилось визгом. На миг мальчику вспомнились зверьки из ловушек. Старик отшатнулся от тех, кто его держал, но никому уже не было дела до него. Жрец снова поднес раковину к губам, и высокий чистый звук поплыл между скал.
Затем люди начали исчезать в лесу. Кворл коснулся плеча мальчика, и они тоже вернулись в лес. Мальчик растерянно посмотрел в желтые глаза Кворла, но в них не было никакого объяснения происходящему. Один раз он мимолетно увидел слева белую фигуру, чье голое плечо мелькнуло в лунном свете. Тлото шел за ними.
Целые дни напролет мальчик учился. Кворл показывал ему, как делать тетиву из кишок животных, которые надо было долго растягивать, а затем натирать жиром. Он учил его каждодневной работе: сменять наживку в ловушках, резать ивовые ветки на подстилку для сна, сортировать хворост для костра, держать прутья, когда Кворл связывал их для навеса в дождливую ночь, и многому другому.
Обучая, Кворл перестал использовать чересчур много слов. Он называл типы ловушек, деревья, места в лесу, животных. Мальчик научился понимать, но сам пока не говорил. Но те слова, которые употреблял Кворл, говорили мальчику даже больше, чем надо.
Однажды вечером они шли по лесу, и Кворл сказал: «Ты идешь громко, как тапир». Мальчик шел по сухим листьям. Он тут же послушно перешел на влажные листья, которые не хрустели.