— Похоже, твои лодки везут груз рыбы,— сказал один, тучный мужчина.
— Может, рыбы, а может, и чего-то другого,— ответил второй.
— Скажи, друг,— спросил тучный, в хорошо сшитом пальто, намекающем, что деловые соображения хозяина чаще бывают правильными,— зачем тебе беспокоиться, посылая людей на материк, чтобы покупать улов у мелких рыбаков? Мой аквариум может снабдить провиантом весь город.
Второй торговец кинул беглый взгляд в конец инвентарного списка.
— Возможно, моя клиентура несколько отличается от твоей.
Первый торговец рассмеялся:
— Ты продаешь тем семьям острова, которые все еще настаивают на сомнительном превосходстве твоих привозных деликатесов. Ты же знаешь, мой друг, что я во всех отношениях выше тебя. Я кормлю больше народу, и, значит, моя продуктивность выше твоей. Я беру с них дешевле, так что с финансовой стороны я великодушнее тебя. Я зарабатываю больше тебя, следовательно, превосхожу и в этом. Сегодня моя дочь возвращается из Островного университета, и вечером я устраиваю прием, такой большой и такой пышный, что она будет любить меня больше, чем другие дочери любят своих отцов.
Самодовольный торговец снова засмеялся и пошел к верфи взглянуть на груз тетроновой руды, пришедшей с материка.
Пока торговец, импортирующий рыбу, листал другой инвентарный список, к нему подошел еще один человек.
— Над чем это хохочет старый Кошар? — спросил он.
— Он хвастался своей удачей в этой дурацкой идее с аквариумами. А еще он пытался заставить меня завидовать его дочери. Сегодня он дает для нее бал, на который я, без сомнения, буду приглашен, но приглашение придет вечером, так, чтобы у меня не было времени ответить достойно.
Собеседник покачал головой.
— Он гордый человек. Но ты можешь поставить его на место. В следующий раз, когда он упомянет о дочери, спроси его о сыне, и ты увидишь бурю стыда на его лице.
— Может, он и гордый,— ответил торговец,— но я не жесток. Зачем мне делать ему неприятное? Об этом позаботится время. Начнется война — увидим.
— Возможно,— сказал другой торговец,— Очень даже возможно.
Над островным городом Тороном, столицей Торомона, транспортерная лента сломала свое магистральное направление, затанцевала между башнями, среди высоких шоссе, и наконец пересекла почти голое бетонное поле, окаймленное длинными блоками ангаров. Несколько воздушных кораблей только что прибыли. У пассажирского выхода люди ждали прибывших, столпившихся за оградой.
Среди ожидающих был молодой человек в военной форме. С первого взгляда бросалась в глаза щетка его рыжих волос, темные глаза, казавшиеся еще темнее от бледности лица, бычья сила в ногах, спине и плечах, а со второго — несоответствие между майорскими нашивками и его молодостью. Он нетерпеливо следил за пассажирами, идущими к выходу.
— Тумар! Я здесь!
Он ухмыльнулся, протолкался сквозь толпу и встал перед девушкой, смущенный и счастливый.
— Я рада, что ты пришел,— сказала она.— Пойдем, проводишь меня к отцу.
Ее черные волосы падали на широкие, почти восточные скулы. Чуть широковатый рот с тонкими губами был тронут легкой улыбкой.
Рука к руке они ввинчивались в толпу. Тумар отрицательно покачал головой.
— Нет? Но почему же? — спросила она.
— У меня нет времени, Клея. Я удрал на часок, чтобы встретить тебя, но через сорок минут должен быть в военном министерстве. У тебя есть чемоданы?
Клея подняла вверх логарифмическую линейку и блокнот.
— Я путешествую налегке.
— Что это? — он указал на рисунок, зажатый между линейкой и обложкой блокнота.
Она протянула ему сложенный листок. Сверху был рисунок. Тумар нахмурился, пытаясь понять образы и их значение. Внутри было стихотворение, заставившее его нахмуриться еще сильнее.
— Я мало понимаю в таких вещах.
— Посмотри,— настаивала она.— Стихотворение написано студентом по имени Вол Ноник. Я его не знаю, но у него опубликовано несколько стихов вроде этого. Кто-то мне сказал, что рисунок сделала подружка парня, некая Ренна.
Тумар медленно прочел стихотворение и пожал плечами.
— Совершенно не понимаю такого. Но все это вместе... очень странно. Этот глаз в языке мальчика... мне от него как-то не по себе.
— Мне тоже. Поэтому мне и нравится.
Тумар снова поглядел на рисунок. Из-за зубов и искаженных криком губ проглядывал странный ландшафт.
— Я... не понимаю,— повторил он недовольно, быстро повернул рисунок и тут же осознал, что хотел бы еще раз взглянуть на него и перечитать текст. Но Клея вложила стихи в блокнот.